Тень пустоты

Катлас Эдуард

Я лишь покивал.

— Вот, — продолжил Старейшина, — я им задвинул, что сильно поиздержались за сегодня, в строю несколько стволов, да и тех не хватит и на неделю. Нужно обустраивать лагерь и так далее. Правильно я понимаю, что, по твоей логике, через неделю к нам пожалуют призраки?

Тут мне пришлось отрицательно покачать головой:

— Я не знаю. Не думаю. Не думаю, что они их могут просто взять и вызывать. Думаю, они должны сами переместиться куда-то, где у них есть запасы этих машин. И уж потом переместиться с ними сюда. Как-то так. Но тут много «но». Могут ли они перемещаться куда хотят по желанию. Я не знаю, мало кто может. Могут

ли они ускорять время, сколько они находятся в одном мире. Я не знаю. И куча других параметров. Это не стометровка. Это длинный забег. Либо вы уничтожите их, пока они здесь. Либо вы уничтожите станцию, тогда им некуда будет в следующий раз прыгнуть. Либо вы их захватите, тоже вариант. Захватите и запрете, очень надежно запрете, так, чтобы не смогли выбраться ни они, и никто другой, кого они смогут привести за собой…

— Либо…? — спросил Старейшина.

— Либо готовьтесь к долгой войне. Вы вообще когда-нибудь воевали?

Старейшина неопределенно пошевелил пальцами:

— Книги есть. Давно, сотни поколений назад — воевали, я читал. Что-то придется вспомнить.

— Да, начинайте припоминать. И еще — когда я говорю долгая война, то в этом случае — это не неделя, не год или два. Если вы не сумеете выжечь эту заразу, которая зовет себя «великими», то готовьтесь к войне, в которой будут участвовать много поколений.

I I. Глава 8. Пятьдесят четыре километра на один градус

Пятеро идут по звериной тропе в джунглях, и их не увидеть с высоты. Их не увидеть, даже если отстраниться на полсотни метров в сторону. Джунгли густые, победившие деревья закрывают кронами небо где-то на недосягаемой высоте, на втором уровне воюют лианы и те растения, которые способны выдержать непрерывную тень, а снизу растут кусты и однолетки, которые вообще никогда в своей жизни не видели толком прямого солнца. Родились в сумраке, в нем же и закончат свое существование. Но даже здесь, на нижнем уровне, битва ожесточенная. Поваленные деревья тут же зарастают мхами, и уже через полгода большинство из них, упавших удачно, на самое дно этого светового колодца, можно найти только по буграм стволов, скрытых под толщей мха. Не все падают удачно. Некоторые падают так, что создают дичайшие перепады высот, и, чтобы пройти по этим джунглям без тропы, придется постоянно то пролезать под упавшими стволами, то перелезать через них. То вообще двигаться вверх-вниз по этим самым деревянным мостикам, в надежде на свалиться вниз. Но и внизу — не лучше. Нижний слой опада, мхов, лишайников, полностью прогнивших стволов такой толстый, что иногда можно проваливаться во все это по колено, не понимая при этом, на что именно наступишь внизу. Там внизу, под всем этим слоем, тоже какая-то жизнь. Норы, проходы, муравейники и кладовые подземных обитателей.

А победившие деревья тоже любят перегораживать дорогу. Корни некоторых из них ребрами выступают над условной поверхностью, и я уже видел даже такие, у которых эти корни выше меня ростом. Этим гигантам нужна опора, чтобы подняться и воевать за свет где-то наверху.

Мы же, внизу, просто стараемся обходить их фундамент.

Мне везет на дорогу. И в прямом, и в переносном, и даже в косвенном смысле. А еще меня бросает между мирами, хотя дорогой это в полной мере не назовешь. Но включить в список моих перемещений все-таки можно.

— На станции есть оборудование для сканирования поверхности? — спросил я вчера. — Могут они вычислить, где

мы, сколько нас?

— Нет, конечно, нет. — покачал головой Старейшина. Такого там нет. Они могут только поймать пеленг нашей рации, весьма точно. Но это только если там специалисты живы. Это весьма нетривиальная задача.

— Если не выжидать, пока они сделают первый ход сами, что вы еще можете сделать?

— Отправить отряд за помощью. В ближайший лагерь. Но это далеко.

И вот я снова на тропе. Первым идет Фанфан, с единственным ружьем, которое мы взяли с собой. Не его, другим, на котором заряда оставалось меньше трети. Все более или менее заряженные ружья мы оставили в колонии. Гонцы бегали туда-сюда, синхронизировали действия разных отрядов, узнавали, как у кого дела. Но первое, что все сделали — это отложили ружья подальше. Пригодятся.

За ним Роза со сканером. Здесь, в нескольких часах от поселка, который теперь превратился в стеклянную расплавленную площадку без малейших признаков, что на ней когда-то стояли дома, в этих местах хищники вполне могут встретиться.

Скоро мы вступим в места, где дикое зверье уже не отгоняли.

Странный народ, конечно. Роза настолько легко рассталась с детьми, что словно это и не она их вынашивала и рожала. Обняла, поцеловала, потрепала волосы.

И вот она идет, впереди меня, словно и не оставила свой выводок позади. А ведь она понимала, что уходит на недели, может быть месяцы. Возможно, и вообще не вернется.

Вчера, когда сказали про соседний лагерь, я быстро прикинул. Восемь поселений на планете, которые кто-то упомянул. Если они распределены равномерно, и в совсем уж упрощенном виде, на одной широте, то по четыре на полушарие. Если уж совсем приблизительно, и мы где-то в средних широтах, то до ближайшего поселения может быть и семь, и восемь тысяч километров. И даже больше.

Та еще прогулочка.

Но на планете были не только джунгли. Моря занимали значимую ее часть. Старейшина вывел голограмму планеты, точки поселений. На этом материке их было всего два. Теперь — можно сказать и одно.

Второе находилось на побережье. Даже видео показали, и фотографии, в объеме. Джунгли выходили, упирались прямо в море.

Так что не восемь тысяч километров. Всего лишь полторы тысячи. По джунглям, по петляющим звериным тропам, в постоянном полумраке под кронами высоких деревьев.

Лютик не пошла. Оказалась беременна, хотя по ней этого не было видно. Но пока будем идти, это станет проблемой, с которой мы могли не справится.

Так что позади меня шли два новичка. Кодовое имя — Базиль, он здоровый такой, с гордой осанкой. Вообще — крайне необычно выглядящий для колонистов. И тоже желтокожий. Все-таки, уверен, это у них раса такая, отдельная, возникшая на материнской планете. И как при их жизни и их нравах она еще полностью не растворилась в общем генофонде, не понятно.

Вторая — Цинер, цинерия. Милая такая девчушка, волосы кудряшками во все стороны, невысокая, юркая, но при этом, наверное, самая спокойная из всех. Все время молчала, шла замыкающей и непрерывно смотрела во все стороны.

У них у всех позади остались собственные дети, кроме Цинер. Меня так и подмывало спросить, как же первая волна колонизации, долг перед обществом. Но я не стал. Потом спрошу.

Эта дорога надолго. И я, скорее всего, не дойду. Как всегда.

Но поговорить время найдется.