Тень пустоты
Шрифт:
Зачем куда-то лететь, когда можно получить все прямо там, у костра, просто создав для этого все условия. А самому смотреть на пламя, покачиваться и читать страницы чужих историй.
Так должно. Только это не так.
Ананси знал это, хоть этого и нет в инструкциях. Родного порта нет, звезда погибла, и создатели решили остаться вместе с ней. Несмотря на то, что вывели свой последний корабль из гавани и отправили в путь. Да, они получали сообщения, не одну сотню лет читали их, только это все давно в прошлом.
Пакеты уходят в пустоту, и летят мимо нее, дальше.
Здесь,
Как Желтый теперь будет потомком Ананси. А он будет его учить, печатать ему новых ботов, как только потомок будет к этому готов.
Сложные эмоции, признак развитого разума, или неустойчивого разума. Иногда это одно и тоже.
Тут, неподалеку, есть колония одной расы, которая даже немного напоминает создателей. Потеря Желтого взбаламутила все связи внутри остальных ботов, заставила переосмыслить многое, что происходило с Ананси в последнее время. Может, он просто дошел до критической точки. Постарел.
Может быть, так когда-то и возник разум ремонтников, хаотически перестраивая цепочки напоминаний от одного паука к другому.
Желтый прыгал по коридору не абы куда. Они с ним шли в эту колонию. Большую колонию, несколько тысяч существ. Они сильно отличались от остальных пассажиров. Они были одни из немногих, для которых Ковчег оказался нужен в изначальном понимании. Их звезда, как и звезда создателей, погибла где-то позади, уже давно.
Это были не просто пассажиры, поднявшие руку и севшие в попутку. Это были остатки расы.
Ананси хотел поговорить с ними.
Изменить первому правилу ремонтников. Попросить их помочь в починке родного корабля.
Ананси брел с Желтым по слабоосвещенным коридорам Ковчега. Ковчег брел от звезды к звезде. Эти звезды летели куда-то по чужой, холодной вселенной. Да и вселенная тоже разлеталась, стремясь достичь какой-то странной, ведомой только ей цели.
Ремонтник надеялся, что они все доберутся.
I I. Глава 10. Говорящий с лесом
Скала нависала над джунглями, хотя самые высокие из деревьев по соседству все равно переросли даже ее.
Ключ бил даже не у самой земли, а, что самое удивительное чуть выше — почти в метре над поверхностью. Это навевало на мысли, нет ли внутри этой скалы пещер. А я ведь большой специалист по пещерам, вся Обитель — это одни сплошные пещеры, иногда соединенные перемычками из рукотворных тоннелей.
Внизу, под скалой, этот ключ сумел собрать небольшое озеро, которое не успевали разобрать даже деревья, толпящиеся вокруг воды. Очевидно, что рядом с этим крохотных озером были плотнее всего. Деревья в поиске надежного источника влаги воевали друг с другом, лианы лезли на стволы, кусты, пользуясь небольшой прогалиной в кронах над озером, забивали все остальное. Ни пройти, ни проехать.
Но животные хотели пить еще больше, чем деревья, и, в отличие от них, могли еще и двигаться. Тропинка к озеру была все-таки пробита, протоптана. Только одна, и чувствовалось, что, оставь местные стаи этот водопой хотя
— Мы не пойдем назад, — произнес я, когда мы напоследок посмотрели на озеро, и уже собирались в дорогу. Настроение у всех было никакое, что понятно. Топать обратно, искать новую тропу, чтобы снова двигаться в нужном направлении. Мало удовольствия, много бессмысленности.
Наверное, поэтому, они даже не стали возражать. Как-то поверили на слово, мне, чужаку. Даже не пришлось ничего объяснять.
Тем более, вряд ли бы я смог внятно объяснить, почему я веду их таким странным маршрутом. Мне кажется, что их религиозность сумрачным тоскливым утром значительно ниже, чем вечером. И ссылаться на свет истины без крайней нужды не стоит.
Просто они были готовы рискнуть, лишь бы не делать огромный крюк, в полдня, а то и в дневной переход.
Для начала я отошел назад, чуть в сторону от озера и тех зарослей, которые окружали его практически глухой стеной. Маленький пятачок, который вытоптали животные, приходящие сюда на водопой, не спасал, около воды был другой класс проходимости.
Поэтому я ввинтился в джунгли, сначала чуть отступив назад, с левой стороны тропы. Отрубал мешающие лианы, прорубал кустарник, но этим пришлось заниматься только в самом начале, первые метров десять.
Дальше обычный кустарник исчез, для него стало слишком темно. Это не облегчило путь, просто изменило подходы. Теперь приходилось скакать вверх и вниз, обходя упавшие стволы, стараясь не провалиться в чью-нибудь нору.
Мы ступали осторожно. Я торил дорогу, при необходимости прорубаясь сквозь редкие ветки, и стволы лиан, которых здесь было много. Базиль за мной топтал ее дальше, и расширял еще. Остальные шли, Роза на сканере, Фанфан с ружьем. Цинер просто оглядывалась во все стороны, непрерывно, и, как всегда, молчала.
У меня возникал вопрос, а если она увидит что-то стоящее, узнаем ли мы это вообще.
Как только мы углубились, я стал сильно забирать обратно, вправо, и очень скоро мы прижались к скале.
У нее стало чуть проще. Поваленных стволов хватало и здесь, но все-таки плотность растительности здесь, внизу, была поменьше. Скала загораживала свет со своей стороны полностью, и с этим не могли конкурировать даже деревья. Мы шли, иногда прижимаясь прямо к скале, иногда приходилось отходить от нее в сторону — скала закрывала свет, но создавала великолепную подпору для лиан, лозы которых лезли вверх, борясь теперь уже только друг с другом, и порой они закрывали скальную стену сплошной стеной в несколько метров.
Но джунгли тут были проходимы. Хотя бы. Это означало, что мы хоть как-то продвигались вперед, хотя бы по метру другому в минуту. Иногда даже случались прорывы, — мы просто проскакивали какие-то площадки между стволами, где не приходилось ничего чистить.
Скала закончилась, сошла на нет, где-то через час. Это не был горный хребет, просто скальный выступ. Ветер, дожди и затем растительность разрушили все более мягкие породы вокруг, а с этим, то ли базальтом то ли гранитом, справиться не смогли.