Тень рыцаря
Шрифт:
– Думаю… нам приходиться быть теми, кем этот мир хочет, чтобы мы стали.
Алина еще раз шмыгнула, словно хотела вернуть слезы, которые пролила.
– Тогда этого достаточно. Я буду королевой, Фалькио, если кому-то станет лучше. Если этого ждет от меня мир.
Мы постояли еще немного, потом она взяла меня за руку, и мы спустились вниз в деревню.
Мне нужно было вслух принести клятву ночи и тому, что ждало нас утром. Нужно было пообещать Алине, что я всегда буду рядом и защищу ее. Нужно было дать обет богам и святым, но я этого не сделал. Алина, умная и серьезная девочка,
Я проснулся на следующий день, не способный ни двигаться, ни говорить, как и прежде. Сначала это длилось лишь несколько ужасных секунд. Теперь же счет шел на минуты, паралич уже казался чуть ли не обычным делом.
Со мной в комнате находился кто-то еще. Кто-то дышал медленно и легко, лишь изредка сквозь сон издавая стоны боли или страха. Валиана, подумал я. Несколько часов назад она едва не погибла, а все равно присматривает за мной. Наверное, Швея приказала ей держаться подальше от дома Алины, и она решила охранять меня. Как же сильно девушка изменилась с тех пор, как мы познакомились пару месяцев назад: перестала быть той надменной, раздающей приказы дворянкой, которую воспитывали как будущую правительницу страны. Каково это – представлять себя принцессой, а потом узнать, что ты дочь неизвестной крестьянки, без титулов, семьи и даже без имени? Мне очень хотелось открыть глаза и посмотреть на нее. Вообще хоть что-то увидеть.
Несколько лет тому назад я познакомился со слепцом, который продавал фрукты, стоя у торгового тракта; ему помогала старуха, я счел ее его женой. Я спросил его, каково это – жить без зрения. «Закрой глаза, – сказал он. – Представь себе прекрасную женщину. Каждую минуту я вижу именно это». Жена ласково посмотрела на него. Он рассказал мне, что мир может стать намного прекраснее, чем мы можем себе представить, если воображение наполнено любовью. Я хотел рассказать ему, что, закрывая глаза, тоже вижу свою жену, но ее образ наполняет меня лишь болью, горечью и яростью, с которой я не могу справиться. Но я испугался, что своими словами нарушу его прекрасные видения, его беззубая улыбка на морщинистом лице остановила меня.
Теперь же, спустя столько лет, я уже не помнил лица своей жены. Мог бы описать ее, волосы, кожу, насмешливую улыбку над очередной моей глупостью… Эта улыбка. Она обещала смех, поцелуи и еще много всего. Я бы мог рассказать вам о ней, но лишь словами, потому что заставил себя выучить их наизусть. Мы были бедны, поэтому не осталось ни ее портрета, ни даже наброска. Она потеряна для меня навсегда, и есть лишь один способ вернуть ее обратно.
Грубая рука схватила меня за подбородок, и на лице я почувствовал тепло чужого дыхания. Валиана пошевелилась в кресле.
– Прекратите!
Кончики пальцев уже начинало покалывать. Я не знал, как долго продлится паралич сегодня, но казалось, что прошло уже больше времени, чем в предыдущие дни. Веки затрепетали. Если и существовало лицо, которое мне совсем не хотелось видеть, так это было лицо Швеи.
– Пора вставать, первый кантор, – сказала она саркастично и требовательно. – Проснись и пой!
Я увидел, как подошла Валиана и попыталась отпихнуть
– Вы же сказали, что у нас есть еще пара часов до отправления.
– Это было до, – отозвалась старуха.
– До чего? – спросил я, кое-как ворочая языком.
Швея посмотрела на меня, и лишь тогда я заметил ее гневный взгляд.
– До того, как герцог Пулнамский предал нас.
Плащеносцы, собравшиеся перед домом, готовились к походу. Стаскивали на телеги тела погибших рыцарей, поспешно чинили дома, поврежденные во время битвы.
– Не дело оставлять крестьян с разрушенными домами и кучей мертвых рыцарей, – сказала Швея, так быстро шагая на другой конец деревни, что я едва поспевал за ней. – Заберем их с собой и бросим где-нибудь. Пусть Трин и этот ублюдок Эррис, герцог Пулнамский, их сами хоронят.
– Я не понимаю, почему они нас предали? Вы же говорили, что ваши набеги проходят успешно.
Она оскалилась.
– Набеги прошли очень успешно. Трин предложила ему перемирие. Она обещала не отбирать у него герцогство в обмен на то, что он позволит ее отрядам пройти в южные пределы Пулнама, минуя заграждения герцогства Домарис. Он также согласился заплатить за проход ее отрядов.
– Он заплатит? За что?
– За защиту, – сказала Швея. – Похоже, они все-таки опасаются плащеносцев.
Когда мы дошли до околицы, я увидел Кеста с Брасти, седлавших коней.
– Наконец-то! – воскликнул Брасти. – Фалькио, скажи ей, пусть она прекратит отдавать нам приказы, ничего при этом не объясняя.
– О чем это он? – спросил я Швею.
– Вы отправляетесь на юг.
– Куда?
– В Арамор – туда, где все началось.
– Святые угодники. – Брасти закатил глаза. – Вы еще не забыли, что в Араморе нас разыскивают за убийство?
– Это Трин убила лорда Тремонди, – возразил Кест. – Наверняка герцог Исолт уже это знает.
– Неважно, – отрезала Швея.
– Почему это? – возмутился Брасти. – Потому что нас троих есть кем заменить?
– Потому что, черт побери, у нас нет другого выхода, болван. У герцога Исолта есть деньги и солдаты. Нам нужно и то и другое, и прямо сейчас.
Швея подняла с земли палку и начала чертить ею по земле.
– Отсюда Трин отправится на юг, – сказала она, – в герцогство Домарис с его бесконечными лесами. Гадьермо, хваленый Железный герцог Домарисский, идиот, но он с ней сразится. Он знает, что герцог Перо стал ее любовником и хочет расширить пределы собственного герцогства. Если Домарис падет, то Перо достанется половина, вторую заберет Трин, а герцога Гадьермо выгонят на морозе в одном белье.
– Сколько мы сможем продержаться против объединенных сил Трин и Перо? – спросил я.
– Несколько недель. От силы месяц.
Мы с Кестом и Брасти переглянулись, понимая, сколько всего на нас валится. Хервор, Орисон, Пулнам и вот еще Домарис – все четыре северных герцогства. Трин со своей армией захватит их все и потом сметет юг, если только южные герцоги не окажут сопротивление – а они вряд ли на это пойдут, если их не возглавит король или королева.
– А-а! – сказала Швея. – Похоже, свет разума проникает даже в самые темные места.