Тень рыцаря

де Кастелл Себастьян

– Хорошо, ты уже все доказала. Отпусти девочку.

– Все ли, Фалькио? Не уверена, а тебе стоило бы понять, что Кантисса такая же, как вся Тристия. Глупая, голодная и существует лишь для того, чтобы погибнуть, служа чему-то более важному. В этом мире, где мы живем, Фалькио, даже невинная девочка не защищена от интриг герцогов, рыцарей и святых. Честно говоря, я даже не понимаю, зачем ты сражаешься за такое ужасное место? Лучше оставь его. Оставь его мне. У меня есть армия, и власть, и столько денег, что ты даже представить не можешь.

– Если

ты такая могущественная, то зачем тебе я?

– Болван. Дело не в тебе, ты здесь вообще ни при чем. Дело в том, что из-за тебя делают другие. Ты вдохновляешь их на глупые поступки, Фалькио, действия, которые могут досаждать новой королеве.

– Твоим престолом станет лишь самая жалкая дыра в темнейшей из преисподних, которую я тебе устрою.

Девочка уперлась руками в бока, словно собиралась отчитать меня.

– Что ж, если будешь так себя вести, то нам придется попрощаться! – Трин улыбнулась еще шире. Руки потянулись к винтам с деревянными ручками, которые сжимали виски девочки. Прежде чем я успел что-то сделать, она повернула их.

– Прекрати! – закричал я.

Мы с Валидной бросились к девочке, но она, спотыкаясь, ушла в часовню, на ходу закручивая винты. Тело упало на землю и задергалось.

Я услышал, как кто-то подбегает к нам. Это был Брасти с луком в руке.

– Что случилось? – спросил он. – Что с девочкой? Кто она такая?

– Не надо, – промолвил Кест, но я вошел в часовню.

К Кантиссе вернулось ее лицо. Лицо простой крестьянской девочки с маленькими круглыми глазками и носом картошкой. Глаза были широко открыты от страха. Из ран, причиненных винтами, сочилась кровь, тело билось в агонии. Я встал на колени и прижал ее к груди, пытаясь остановить дрожь, до тех пор, пока Кантисса не покинула наш бренный мир.

Глава восьмая

Дорога

В течение следующей недели, пока мы пробирались от южной окраины Пулнама к северной границе Арамора, пейзаж вокруг становился всё зеленее и живописнее. Пустынный ландшафт на востоке с коричневыми кустами и песком по обе стороны от дороги постепенно сменился плодородными пшеничными и ячменными полями, свидетельствовавшими о давнишнем благосостоянии Арамора.

Каждое утро я просыпался не в состоянии ни двигаться, ни говорить, ни видеть и каждое утро повторял себе, что паралич не удлиняется и рано или поздно все пройдет, как обычная лихорадка.

Несколько дней подряд мне представлялось, что Кантисса где-то рядом, что она пытается ухватиться за винты, медленно вонзающиеся в ее череп, но не может их достать. Иногда мне казалось, что ее лицо превращается в лицо Алины.

Пока я ничего не мог сделать для дочери короля. Лишь надеялся, что Швея и ее плащеносцы спрятали девочку в безопасном месте. Мне нужно было подумать об Араморе и герцоге Исолте. Лишь заручившись его поддержкой, я мог дать Алине шанс стать королевой. Слова Швеи все еще звенели в моих ушах:

«Алину нужно защищать, чтобы она взошла на престол. Никто не помешает этому. И ничто».

Когда мы наконец-то пересекли северную границу Араморского герцогства, я отдал приказ остановиться.

– Нужно напоить лошадей, – сказал я, спешиваясь.

– Что бы ты ни говорил, Фалькио, – заявил Брасти, спрыгнув с лошади и подойдя ко мне, – я сегодня буду спать в гостинице. Слишком уж долго холодный пустынный ветер морозил мне яйца.

– Ничего страшного, твоим яйцам не мешает остыть, – хмыкнула Дариана, все еще сидя в седле.

Брасти поглядел на нее с отвращением.

– Не бойся, Дари, милочка моя. Стоит лишь на тебя посмотреть, и они тут же замерзают.

Лгал, конечно. Дариана по-своему была вполне миловидной, хотя привлекательной я бы ее не назвал: слишком уж она напоминала мне Швею. С другой стороны, Брасти был свободен от предрассудков в отношении дам. В пути он часто и старательно подкатывал к Дариане, увлеченно расписывая ей свои достоинства, и, если честно, так преувеличивал, что его рассказы выходили за рамки возможного. Было очевидно, что Брасти вызывает в ней лишь отвращение, ибо девушка не упускала шанса напомнить ему об этом, и это качество мне в ней очень даже нравилось.

– Кто-то едет в нашу сторону, – сказал Брасти, показывая рукой на дорогу.

– Далеко?

– Он примерно в двухстах ярдах.

К нам подошла Валиана, держа руку на мече.

– Я ничего не вижу.

– Послушай.

Через пару секунд мы расслышали стук колес: телега, запряженная лошадью, медленно катилась по неровному тракту.

– Спрячемся, будем драться или сбежим? – спросил Кест.

Я посмотрел на Брасти.

– Рядом с телегой еще всадники есть?

– Нет. Думаю, это какой-то торговец.

– Держитесь рядом с лошадьми, – сказал я.

Примерно через минуту мы увидели одинокого старика: он восседал на повозке, запряженой двумя мулами.

– Плащеносцы, а? – спросил он, остановившись.

Я кивнул.

– У меня есть краснотравка, – сказал торговец. – Помогает, когда болят десны.

Он рассматривал нас, словно ждал, что мы покажем ему свои зубы.

– Благодарим вас, не нуждаемся, – ответил я.

– И всякие другие травы тоже есть. Стебли якруты – помогают при боли в суставах и в амурных делах тоже, так мне говорили.

– Без надобности.

Он отпустил вожжи и достал из повозки одеяло. В него были завернуты дюжины коробочек и пузырьков.

– Быть не может, чтобы вам ничего не пригодилось, – настаивал старик. – Таким-то парням? Поди, не только царапины получаете. А как насчет черной тельмы? Ею хорошо ушибы смазывать.

– Я… – И тут мне пришла в голову мысль. – А у вас нет средства от отравления нитой?

– Нитой? Вы ничего не перепутали?

– Нет. Нужно именно от ниты.

Старик покачал головой.