Тень рыцаря
Шрифт:
– Я… Это сделал я, – похвалился он. – Я убил этого ублюдка.
Сердце оборвалось, когда я услышал эти слова и увидел, как лицо его начинает светиться от гордости. Дело не в том, что я пожалел сэра Везье: он находился в числе напавших на это селение и, скорее всего, участвовал в карефальской резне. Я радовался тому, что он спас мальчишку, но скольких таких же он убил, прежде чем понял, что исполняет приказы безумца? Но я пал духом от мысли, что этот деревенский парень ходит задрав нос и считает себя героем, а ведь он собирался убить мальчишку, который пытался
– Они не виноваты, – послышался женский голос.
Волосы Валианы растрепались, лицо было перепачкано грязью, на щеке царапина. Дети, которых она защищала, сгрудились за ее спиной.
– В чем не виноваты? – спросил я.
– Они не знают, как стать такими же, как ты.
– Я и не хочу этого. Я не какой-то там…
– Да, – сказала она, встала на колени рядом со мной и положила руку на грудь. – Ты такой. Хватит делать вид, что в тебе нет ничего особенного, Фалькио. Из-за этого все остальные чувствуют себя полнейшим ничтожеством.
Я подумал, что прежде Дариана пыталась мне это объяснить, а еще Брасти. Тысяча чертей, кажется, все меня уже предупреждали.
– Чтобы быть таким, как я, не обязательно стремиться к тому, чтобы тебя убили, Валиана. На самом деле, меня еще ни разу не убили.
– Хоть ты и пытался, – сказала она.
– Это не…
Она подняла руку.
– Я знаю и не пытаюсь умереть, честное слово. Но я хочу, чтобы моя жизнь имела смысл. Я хочу быть… Даже не знаю. Храброй. Героической. – Она дерзко улыбнулась. – А ты единственный пример, который есть у меня в этом ужасном мире. Так что, нравится это тебе или нет, я буду жить в соответствии с именем, которое ты мне дал. – Она подалась вперед и порывисто меня обняла. – Я Валиана валь Монд, черт подери, и пусть все с этим считаются.
Я тоже ее обнял. Наверное, выглядело странно, потому что мы стояли на коленях и сжимали друг друга в объятиях над телом мертвого рыцаря.
– Что ж, тогда нам всем не поздоровится, – сказал я.
На меня вдруг навалилась тяжесть всего, что произошло; во время пожара и драки меня подстегивал страх того, что безумный рыцарь утащит детей за собой в ад, – теперь этот ужас накатил на меня, и мне больше не нужно было притворяться, что я способен с ним справиться. По щекам полились слезы, я попытался что-то сказать, но из груди моей вырвалось лишь рыдание.
Святые угодники, я ничем не лучше тех малышей на крыше, парализованных страхом и позабывших обо всем. Все последние годы я гонялся за собственной смертью и благодаря ните и параличу с каждым днем приближался к ней.
– Не хочу умирать, – прошептал я.
Мы провели ночь в Гарниоле, в постелях тех мужчин и женщин, которые погибли во время битвы. Не знаю, отчего нас так разместили: либо из обычной практичности, либо потому, что гарниольцы хотели нам напомнить, что нам не удалось спасти сорок
Я проснулся со знакомым онемением во всем теле и не смог пошевелиться. Я не чувствовал кожи и пальцев на руках и ногах. Глаза мои не открывались, и мир казался безгранично серым. Впервые я воспринял свое положение как приятный сюрприз, ибо на следующее утро после драки обычно ноют ушибы и ссадины и тело скручивает болью. Нита уберегла меня от тягостных ощущений, и на мгновение я испытал настоящее блаженство… Но почти сразу ощутил жжение в груди и неприятную пустоту в легких и понял, что не могу вдохнуть. Дело было не столько в легких, сколько в разуме, который не подавал им сигнала, что в них нет воздуха.
Дыши, сказал я себе, хотя понятия не имел, как заставить себя сделать это. Дыши! Казалось бы, какая простая вещь, но ведь мы просто не задумываемся, сколько всего нужно для этого.
В глазах, еще закрытых, замелькали вспышки света. Нет, попытался прокричать я, только не сегодня. Я еще не готов. Прошу!
Что-то надавило мне на грудь и отпустило. Может, у меня получилось? Дыши! Работайте, глупые легкие. Дышите!
Я услышал какое-то захлебывающееся шипение, но звук показался слишком резким, словно кто-то скреб железом о камень, и тут я почувствовал, как меня затопило воздухом. С этим звуком открылось мое горло, и легкие втянули воздух. Веки затрепетали и открылись. Надо мной стоял Брасти, положив обе руки мне на грудь.
– Святые угодники, Фалькио! Ты вдруг перестал дышать, словно… словно твоя грудь пыталась двигаться, но не могла. Пришлось надавить несколько раз… Ты в порядке?
Я кое-как кивнул, и он рухнул на стул подле моей постели. Не ожидал его увидеть: обычно по утрам за мной ухаживали Кест или Валиана.
– Кест?
Брасти казался немного уязвленным..
– Здесь… То есть где-то в деревне. Все еще пытается… Вообще-то я даже не знаю, что он пытается сделать. Это как-то связано с его чертовой красной горячкой.
– А остальные? – выговорил я.
– Валиана в поле с Дари – упражняются на клинках, можешь поверить? Думал, они захотят чуть-чуть отдохнуть после вчерашнего, но Валиана сказала, что немного просчиталась, когда на нее напал рыцарь, и он ей оцарапал щеку. Поэтому она решила поупражняться с Дари в различных финтах.
Я поразился, что Валиане удалось в одиночку победить рыцаря, защищая при этом детей. А мне она об этом даже не рассказала.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил Брасти, вставая.
– Поз… же, – сказал я, слова выходили изо рта лишь отдельными слогами. – Чуть поз… же.
Брасти сел и подобрал что-то с пола. Я повернул голову и увидел, как он поднес толстую иглу к рукаву плаща. Сначала я подумал, что он решил заштопать разрыв, но потом разглядел: на иголке нет нити. Наоборот, он распарывал шов.
– Что де-лашь? – спросил я. Уже лучше: выходит как у полупьяного.
– Пятнадцать лет ношу плащ, и этот чертов правый рукав все время мешает мне стрелять. Кстати, распарывать чертовы швы – все равно что пытаться камень разрезать.