Тень рыцаря
Шрифт:
Я заметила, что Кест и Валиана обеспокоенно смотрят на меня.
– Что такое?
– Ты говорил, а потом вроде как задумался, – ответила Валиана.
– Может, он теряет контроль не только над телом, но и над разумом? – предположила Дари, ехавшая позади.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Валиана.
– Прекратите задавать мне этот вопрос.
– Так я тебя и не спрашивала, – хмыкнула Дари. – Но у меня есть другой вопрос.
– Какой?
– Если ты так уверен, что нам нужно ехать в Рижу, то ты, должно быть, уже придумал, как мы туда попадем?
Вопрос справедливый.
Дариана ткнула в меня пальцем.
– Если во всех тех историях, которые рассказывают трубадуры, есть хоть частица правды, то ты публично унизил герцога Джилларда. И сдается мне, что он и до этого очень хотел убить тебя.
– Что ты пытаешься доказать?
– Если это правда, то как, черт побери, мы собираемся пройти сквозь городские ворота? А если и попадем внутрь, то как доберемся до дворца, прежде чем нас поймают и повесят без всякого суда и следствия?
Я думал над этим же вопросом с тех пор, как мы выехали из Гарниоля, – и, честно говоря, нашел способ пробраться в Рижу.
Да простят меня святые, но я собирался разбить ей сердце.
Глава двадцать седьмая
Возвращение домой
Мы подъезжали к Мерисо. До заката еще оставалось чуть больше часа. Городишко располагался на горе в нескольких милях от столицы Рижу – темной, насквозь прогнившей сердцевины Тристии, где я собирался закончить свои дни в отчаянной попытке спасти человека, который держал меня в темнице и пытал, чуть не убил Алину, а сейчас, скорее всего, планировал предать нас.
Святой Загев, Вызывающий слезы песней, если жизнь моя все равно загублена, можно было найти способ и получше…
– Кто-то впереди, – сказал Кест, указывая на ворота города примерно в трехстах ярдах от нас, и добавил: – Это городские ворота, так что, наверное, там всего лишь стража.
– Мерисо – мирный город, – заметила Валиана. – Обычно ворота не охраняются до заката.
Мы подъехали ближе, и я поднял руку, чтобы защитить глаза от лучей вечернего солнца.
– Он что, булаву держит? Странная какая-то.
– Это женщина, – сказал Кест. – У нее в руках цветы.
На краткий миг мне показалось, что я снова увидел святую Биргиду с бело-желтыми ромашками в руках, которая опять станет укорять меня, но, подъехав ближе, я разглядел темные волосы, гладкую белую кожу и голубые глаза, пристально смотревшие на меня даже на таком расстоянии. В первый раз, когда я ее увидел, на ней было белое платье из полупрозрачной ткани, переливавшейся в лунном свете. Сегодня она надела простое красное платье, а к волосам приколола желтый цветок из букета, который держала в руках.
Той ночью, когда Эталия спасла меня в Рижу, ее улыбка казалась мудрой и загадочной. А теперь она улыбалась как обычная женщина, которая рада видеть своего мужчину.
Я остановил коня, не доехав сотни ярдов, и спешился. Биргида, Наплакавшая реку, если ты и в самом деле святая милосердия, то пусть она отвернется. Пусть бежит в город и запрет дверь. Пусть ее соседи солгут и скажут мне, что она давно уехала,
Эталия бросилась ко мне, и я выругался. Будь ты проклята, святая Биргида, ты и все прочие святые, да будут прокляты боги. Будь проклят и ты, король Пэлис, со своими ребяческими мечтами. Хотите, чтобы я разбил ей сердце и предал все ее надежды? В предательство можно играть вдвоем. Клянусь, если она попросит меня бросить всё и уехать с ней, если попросит хотя бы раз, я уеду, и пусть мир, потеряв всякую надежду, сгниет – этого он и заслуживает.
Эталия все еще бежала ко мне, и ее улыбка стала еще шире. Я вдруг почувствовал необычайное облегчение. Теперь я знал, что произойдет. Она подойдет ко мне, назовет по имени и скажет, что каждый день ждала меня. И я исполню свой долг, расскажу ей, почему приехал сюда: что решил потратить последние часы и минуты, которые мог бы разделить с ней, на то, чтобы попытаться спасти человека, не заслуживающего этого. Она рассердится: еще бы, какой болван поступил бы так на моем месте? И даст мне последний шанс, всего один. «Иди со мной, – скажет она. – Иди и будь счастлив, пусть и недолго».
И я пойду.
К черту твои мечты, Пэлис!
Но, приблизившись, Эталия заметила выражение моего лица, а затем увидела Кеста и остальных. Шаги ее замедлились, улыбка побледнела, и радость в глазах угасла: в них появились беспокойство и страх, сменившиеся печалью. Словно с одного взгляда она разгадала весь мой жизненный путь.
Она остановилась всего в шаге от меня, но прежде мы никогда не были так далеки друг от друга.
– Эталия, я…
Она покачала головой, приказывая мне замолчать; мы простояли так несколько мгновений, а потом она глубоко вздохнула и сказала:
– Очень хорошо. Это всё, что мне осталось. Всё, о чем я могу попросить.
Она шагнула ко мне и, подняв руки, обняла за шею. Притянула к себе мое лицо и поцеловала – я обнял ее и почувствовал, как одиночество и горе вдруг исчезли из моей жизни. Я тут же позабыл о боли, которую пережил, о смертях, которые видел, о яде, пожиравшем меня изнутри, и о насилии, разрушавшем страну. В тот момент я думал лишь о ней и ее поцелуе.
Это всё, что мне осталось.
Мы простояли так не меньше минуты, а может, даже целый год, но затем она оторвалась от меня и заговорила:
– Я – друг в часы тьмы, – сказала она. – Я – свежий ветер под палящим солнцем. Я – вода и вино, которыми щедро делятся с ближним. Я – отдых после боя и исцеление ран. Я – друг в часы тьмы, – повторила она. – Я здесь ради тебя, Фалькио валь Монд.
С такими словами к возлюбленным не обращаются – так в ее ордене приветствовали незнакомцев. Еще несколько мгновений она не отрывала от меня взгляда, но затем повернулась к моим друзьям, стоявшим неподалеку.
– Добро пожаловать в Мерисо, – сказала она. – Я – Эталия, сестра Милосердного света.