Тень рыцаря

де Кастелл Себастьян

– Никаких больше доспехов, – произнес Брасти в третий раз и застрелил еще одного рыцаря.

Остальные не стали ждать, пока сумасшедший с огромным луком в руке их убьет. Пока они разбегались в разные стороны, я мчался к площади, понимая, что рано или поздно кто-нибудь из них поймет, что с лучником очень просто справиться. Поэтому сам себя назначил защищать Брасти. И вскоре три рыцаря во главе с капитаном попытались окружить Брасти и мальчика, подававшего ему стрелы. Все-таки рыцарь-капитан оказался не так глуп: он прежде

всего собирался убить мальчишку. Убьют его, и Брасти останется без боеприпасов – тогда-то рыцари его и схватят, прежде чем он успеет подобрать стрелы с земли.

Так они собирались сделать, пока я не подбежал к ним, увидев, как кто-то высоко занес палаш, чтобы снести мальчишке голову. Я скрестил рапиры и прыгнул в его сторону. Больно приземлился на колени, но мощный удар палаша пришелся как раз на поднятые вверх скрещенные рапиры. Клинок рыцаря остановился, не долетев до головы мальчика совсем немного, но, похоже, Брасти этого не заметил, а его оруженосец даже не понял, что едва не остался без головы.

– Никаких больше доспехов, – повторил Брасти, отправляя в полет очередную стрелу.

– Никаких больше рыцарей, – в тон ему сказал мальчишка, подавая длинную, в два с половиной фута стрелу со стальным наконечником.

Рыцарь-капитан зарычал и бросился на меня.

Я все еще стоял на коленях, не успев подняться после удара. Вставай, будь ты проклят, сказал я самому себе, но, еще не исполнив своего приказа, краем глаза заметил красный туман слева. Кест отбил удар одного рыцаря, нападавшего на меня, затем другого.

Увидев кроваво-красного святого клинков, рыцарь-капитан тут же изменил свой план. Вот и вся честь, подумал я, когда он схватил за плечо своего товарища и толкнул его на Кеста, а сам' бросился бежать в другой конец площади. Я поднялся на ноги, чтобы помочь другу с двумя оставшимися рыцарями, но Кест выругался:

– Убирайся отсюда к чертям собачьим и не стой на моем пути, Фалькио!

Я бросился к центру площади. Благодаря маниакальному искусству Кеста, сосредоточенной стрельбе Брасти и командирским способностям Дарианы мы разбили рыцарей. Прямо передо мной небольшая толпа крестьян расправилась с одним рыцарей, справа Дариана вытащила клинок из шеи его товарища. И вдруг оказалось, что из целого отряда в живых осталось лишь двое.

– Сдаемся! – крикнул один из них. Рыцари бросили оружие и встали на колени. – Мы сдаемся!

Брасти подошел к ним. Словно по велению богов, у него осталось всего лишь две стрелы: одну из них он уже положил на тетиву, вторую держал наготове мальчишка.

– Никаких больше доспехов, – сказал Брасти. – Никаких больше рыцарей.

– Мы сдаемся! – умоляюще, с отчаянием в голосе повторили они.

Мне ужасно хотелось посмотреть, как Брасти отведет назад руку, прицелится и пустит стрелу, которая как ураган ворвется в грудь рыцаря, стоящего на коленях. Я хотел запомнить этот момент

и прокручивать его в голове вновь и вновь, потому что эти люди заслужили подобной смерти.

– Вы сказали «сдаемся»? – спросил Брасти. – Вы так и сказали?

– Прошу!

Рыцарь был молод, не старше двадцати; он не плакал, а мне так хотелось увидеть его слезы.

– Доспехи! – потребовал Брасти.

– Прошу вас!

– Снимайте доспехи.

Рыцари торопливо принялись снимать с себя стальную броню, неловко отстегивая плечевые и боковые пряжки нагрудных пластин. Не так уж просто ее снять, даже вернувшись домой после боя. А уж когда на тебя смотрит тридцатидюймовая стрела со стальным наконечником, сделать это еще сложнее.

Чуть погодя рыцари стали помогать друг другу.

Слишком медленно, подумал я и наконец-то понял, как чувствует себя Кест, когда горячка святого жжет его изнутри. Давай же, мысленно поторопил я Брасти, застрели их!

Но внутри меня звучал и второй, тихий голос, едва заметный шепот. «Я взывала к тебе, – сказала она, – каждый раз в тот миг, когда ты уже победил, но еще не нанес последний удар».

«Нет, – подумал я, – нет. Это правильно. Справедливо!»

Но в глубине души я понимал, что это – месть без малейших примесей.

Облагороженная, праведная месть. Но все же отмщение, а не правосудие.

Зачем проводить судебное разбирательство, если не осталось никаких сомнений в совершенном преступлении и нет никаких смягчающих обстоятельств? Какая разница, когда меч падет на шею преступника – сейчас или после вынесения приговора?

Потому что закон должен быть выше нас – если мы хотим, чтобы он имел значение, подумал я. И мой плащ вдруг показался неимоверно тяжелым.

Рыцари не сняли с себя даже половины доспехов, когда Брасти вдруг натянул тетиву.

– Брасти, – сказал я очень тихо. Мне не нужно было кричать, потому что в глубине души он ждал, когда же я его остановлю. – Достаточно.

Поначалу я не был уверен, как он поступит. Может, Брасти ждал, пока я попрошу его остановиться, чтобы все равно выстрелить и доказать, что он больше не подчиняется моим приказам? Рыцари еще усерднее зазвенели застежками и пряжками доспехов, сдирая их с себя. Вокруг нас собрались жители деревни, больше сотни. Они сжимали круг, ожидая, когда же Брасти выпустит стрелу.

– Брасти, – повторил я. – Остановись.

Быстрым, почти незаметным движением он ослабил натяжение тетивы и опустил лук.

– Убейте их! – прокричал какой-то крестьянин.

– Их будут судить, – твердо произнес Брасти.

Вперед вышел мужчина. Правая рука, из которой сочилась кровь, бессильно висела, но он все еще сжимал маленький топорик.

– Почему? Почему их нужно судить после всего, что они тут натворили?

– Я не знаю, – ответил Брасти, посмотрев на меня. – Просто нужно.