Тень Саддама Хусейна
Шрифт:
Саддам, готовый использовать любую возможность, чтобы доказать жестокость врага, тут же приказал всем телекамерам запечатлеть разрушения, а также организовал всем оставшимся в Багдаде иностранным репортерам визит в разбомбленные районы. Американцы тем не менее продолжали утверждать, что бомбоубежище было "командным и контрольным пунктом военного значения", а значит, законной целью бомбежек, что, разумеется было циничной, наглой ложью.
Примечательным оказалось то, что после этого сообщения американцы в течение нескольких дней подвергали бомбардировкам все городские бомбоубежища.
Надо
Со слов тех, кто знал Арнетта, он был честным и решительным человеком, с известной долей самомнения. Именно на вопрос Арнетта, есть ли у Саддама сомнения в отношении окончания войны, тот ему ответил: "Ни единого".
В середине февраля меня снова послали в Кувейт как бы в командировку. Здесь произошло немало изменений за это время, включая назначение нового губернатора. По дороге через город ко дворцу эмира, где мне не довелось бывать ранее, я насчитал на улицах не менее двадцати трупов. Одни были привязаны около дома, другие лежали на улице или в саду. По всему было видно, что находятся они здесь не первый день. Никто не обращал на них внимания, словно они были частью обычной жизни города.
– Почему мертвые лежат на улицах?
– спросил я.
– Почему родственники не хоронят их?
– Это не разрешается, - ответил мне Хашим.
– Это тела бунтовщиков. Их привезли в родной квартал для острастки остальных.
Машина остановилась за колонной армейских грузовиков, прямо рядом с телом одного из убитых, совсем молодого, почти мальчика. Его труп поставили в проеме сгоревшей лавчонки, торговавшей лакомствами. На груди мертвого юноши виднелось два круглых отверстия. Глаза его были выколоты.
– Сопротивлялся?
– спросил я, кивнув в сторону убитого.
– Наверное, - ответил Хашим.
– Раны на его теле - это работа специальных агентов. Видишь отверстия на его теле?
– Да, конечно, вижу.
– Они не от пуль. Если бы мы подъехали поближе, ты заметил бы, что это очень маленькие отверстия, а если повернуть убитого спиной, то там нет ран. Это просверленные дыры.
Я поморщился. Мне пора бы привыкнуть ко всякого рода зверствам, но я до сих пор содрогался.
Машина тронулась. Мы видели ещё трупы, но за все время нам не попалось ни одного трупа женщины.
– Нет ни одной убитой женщины, - сказал я.
– Убивают только мужчин?
– Думаю, что нет, - ответил Хашим.
– В Кувейте много убитых женщин.
– Но почему они бросают на улицах только тела убитых молодых мужчин?
– Чтобы произвести впечатление. В каждом обществе защитником является молодой мужчина. Если кувейтцы увидят изуродованные тела своих молодых воинов, они перестанут бунтовать. Если же им вернуть изуродованные тела их женщин,
– Ты одобряешь это, Хашим?
– спросил я, пораженный его столь хладнокровными и рациональными объяснениями.
– Ради Аллаха, Микаелеф, - заворчал он.
– Неужели ты думаешь, что во мне нет ничего человеческого? Я так же потрясен, как и ты, тем, что мы видели. Но я офицер госбезопасности. Я видел все это уже много раз. И я принял это. Ты же - нет.
Мы доехали до перекрестка и остановились перед светофором. Через улицу три иракских солдата выносили коробки из большого магазина электротоваров и загружали стоявший рядом грузовик. Пока мы стояли перед светофором, солдаты успели погрузить в свой грузовик несколько проигрывателей, видеосистем и огромный телевизор с приставками. В дверях стоял хозяин и печально смотрел на все это. Было ясно, что за товар никто и не подумает заплатить, споры здесь бесполезны и хозяин это прекрасно понимал.
Прибыв во дворец, я позвонил в госпиталь аль-Адид и попросил доктора Арефа. После того как я прождал на линии минут двадцать, мне сообщили, что доктор переведен то ли в Мубарак, то ли в аль-Амири. В госпитале Мубарак никто ничего не слышал о докторе Арефе, но после долгих ожиданий дежурный госпиталя аль-Амири сказал, что доктор Ареф действительно работает здесь главным хирургом, но вот уже несколько дней, как никто его не видел.
Нацепив солнцезащитные очки и бороду, я вместе с Хашимом прошелся днем по улицам города и был в полном отчаянии от того, что увидел. Многие магазины и лавки были разграблены и закрыты, на улицах было гораздо меньше кувейтцев, чем в мой первый приезд. Поскольку ни я, ни Хашим не надели форму, нас часто останавливал иракский патруль и несколько раз приходилось терпеть грубость и оскорбления. Хотя Хашим мог бы немедленно прекратить все это, показав свое удостоверение, и припугнуть ретивых патрульных, которые не пропускали нас и грозились арестовать.
Наконец во время одной из таких прогулок я выразил желание посетить госпиталь аль-Амири.
– Что тебя в нем интересует?
– спросил Хашим.
– Доктор, у которого я лечился в аль-Адиде, теперь работает здесь, но, кажется, он исчез.
Хашим понимающе улыбнулся.
– Итак, ты хочешь повидать того доктора, который дал тебе некий частный адресок, и надеешься, что он опять сможет помочь тебе в этом?
Я понимал, что он меня разыгрывает.
В госпитале нас провели к главному администратору, и Хашим представился ему как офицер госбезопасности. Как мы и полагали, администратор был сама любезность.
Хашим объяснил, что был ранен во время взрыва и попал в этот госпиталь.
– Меня лечил молодой доктор, который, как нам сказали, работает сейчас у вас.
Администратор, весьма взволнованный нашим визитом, был очень рад нам помочь.
– Да, да, я понимаю. Назовите имя вашего доктора.
– Доктор Ареф Хассан аль-Хаммад, - сказал я, впервые открыв рот.
Администратор, услышав имя доктора, ужасно расстроился.
– Но этот человек умер! Разве вы не знали об этом?