Тень уходит последней
Шрифт:
– Согласен с вами, Николай Иванович. Ну что ж, тогда давайте мне Ваши материалы, посмотрю их, и если вопросов не будет, поставлю их в ближайшие номера газет, один за другим. Моя просьба, Николай, чтобы через десять дней у меня на столе и потом, желательно, в каждую среду была следующая статья, уже проверенная. Газета печатается ночью с четверга на пятницу. Желательно, чтобы по объему статьи были от двадцати до двадцати двух, в крайнем случае, двадцати трех тысяч знаков и занимали весь газетный разворот с фотографией, если такая имеется, или рисунком, может, просто тематическим.
–
Первую статью о суде над коммунальными работниками: начальником ЖКХ, бухгалтером и мастером, занимавшимися аферами в приобретении бракованного строительного и сантехнического материала, который использовался для капитального ремонта инженерных сетей города, Семаков принял на "ура". Его не удивило, что статья была очень крупной, - в два раза больше требуемого размера, - так как ее можно было разбить на две части и опубликовать без сокращения в нескольких номерах газеты с приложением к ним фотографий дворцов-коттеджей, построенных для себя осужденными.
– Я только концовки материала не понимаю, - вопросительно посмотрел на Николая редактор и начал читать.
– "На устранение последствий аварии и ремонт коммунальных сетей власти города были вынуждены потратить еще семь миллионов рублей и, в общем, ущерб от действий начальника ЖКХ Советского района составил 27,5 миллионов рублей. Из них вернуть осужденным, для смягчения своего приговора, удалось около 17 миллионов рублей". Что, речь идет о добровольном возврате ими денег, или эти деньги будут получены после продажи их имущества?
– Семаков вышел из-за стола и стал напротив Синцова.
– Они сами отдали эти деньги, чтобы получить более мягкое наказание.
– Это я уже прочитал. А остальные?
– Ушли выше, - посмотрел в глаза редактора Николай.
– Куда? В мэрию?!
– Семаков прищурился.
– Следствие продолжается, Иван Викторович. Эта информация для публикации закрыта. В принципе, и от меня тоже.
– Жаль, жаль. Хм. А когда будет закончено это дело, тебе этот следователь не говорил?
– Несколько человек по этому делу находятся полгода в розыске. И как только их найдут, можно будет восстановить дальнейшие их связи с высшими инстанциями. Поэтому меня попросили именно так закончить этот материал, без многоточий.
– Жаль, жаль, - редактор застучал карандашом по столу.
– Следующий материал по товариществу собственников жилья мне тоже очень понравился, Николай, но - мал, его можно сделать в два раза больше?
– Чтобы в двух газетах опубликовать?
– Да, да, Коля. Благодаря им, мы сможем притянуть к себе новых читателей, а в будущем и подписчиков.
– В принципе, Иван Викторович, этот материал сокращен в несколько раз, до этого составлял тридцать две тысячи знаков. Плюс для него у меня есть фотографии штатного расписания ТСЖ, в котором половина указанных людей вообще не существует, за них деньги председатель с бухгалтером ТСЖ присваивали себе. Есть фотографии осужденных. И, что самое интересное, эту статью также можно разделить на две равные части, если все то, о чем я только что говорил, объединить.
– Рад. Вот это все мне и давай. Что у тебя еще есть?
– Материал еще по одному ЖКХ есть, из Пролетарского
– Да, Коля, ты - настоящая находка для нас!
– похлопал по плечу Николая Семаков.
– Присаживайся, угощу прекраснейшим зеленым чаем.
– 2 -
– Я вам скажу, это страшные люди. Они вам смотрят в глаза, божатся, а на самом деле врут.
– Максим Максимович Столяров достал из потрепанного альбома выцветшую черно-белую фотографию и показал пальцем на человека, стоявшего посередине группы из пяти мужчин.
– Вот он, начальник цеха, а вокруг него передовики. Вот я, - и показал на крайнего мужчину справа.
– А вы с ним по возрасту близки?
– поинтересовался Синцов.
– С начальником цеха? Да. Он в сентябре сорок пятого родился, а я в ноябре.
– вас называли профессором токарного дела, вы могли выточить очень сложные фигурные детали. Говорят, что такого мастера больше не было на заводе, и до сих пор нет.
– А зачем?
– прищурившись, смотрит на Николая Столяров.
– Нынче все есть в магазинах, иди и купи, и тот же сгон, ту же фару для любой машины, вал для двигателя. И писать обо мне не нужно, я отказываюсь давать вам интервью.
– Да, да, - вздохнул Синцов и вышел из мастерской Максима Максимовича во двор. Рассматривая веточку яблоневого дерева, сказал, - а жаль. Я-то больше пишу о мошенниках, ворах, а не о передовиках.
– О каких?
– спросил Столяров, закрывая за собой дверь сарая и приглашая Николая присесть за стол, стоявший посередине летней кухни.
– Сейчас вас своим квасом угощу, а то добирались до меня, дорогой мой, небось, долго, а я вам отказал в разговоре. Неудобно как-то получается. А виноград еще кислый, - Максим Максимович обвел рукой живую виноградную стену и потолок кухни.
– Очень кислый, а на вид, ягоды спелые. Поздний сорт.
И только сейчас Николай обратил внимание на пышные листья кустарника с большими зелеными виноградными гроздьями.
– Да я больше о плохих людях пишу, Максим Максимович, о том, как их судят и наказывают.
– А-а, интересно, интересно, дорогой мой, - погладив свои седовласые усы и бородку дед.
– Максим Максимович, а как Вашего начальника цеха фамилия? Он жив?
– Мой, не знаю, а тот, который на фотографии, жив еще.
– А за что вы так его ненавидите?
– За сына, - прикусил губу дед, и опустил глаза.
– Это он виноват в смерти моего сына. Он - сволочь, и мастер его, да и Питбуль.