Тень уходит последней
Шрифт:
– вы, Федор Викторович, пригласили меня, потому что в расследовании есть какие-то трудности, или потому что уже знаете, как распутать этот узелок? У вас с Верой, м-м-м...
– Сергеевной, - напомнил Дятлов.
– Ее папа в прошлом году уже два раза пропадал. Один раз на три, второй раз на пять дней, потом появлялся. Когда же его расспрашивал о том, где он был, старик не помнил. Хотя и "стариком" то его не всегда я готов назвать. Правда, правда, Коленька. Иногда казалось, что он лет так на десять младше своего возраста выглядит: шебутной такой, юла, прямо, и при
– Трость!
– поправил следователя Синцов.
– Нет, нет, Николай Иванович, на клюку. Это - ветка или обломленное молодое деревце и, скорее всего, м-м-м, осина. Да, да, осина, покрытая лаком. А ее ручка, это - кусок корневища, такой скрюченный, - показал рукой Дятлов.
– Осина?
– Она крепче сосны и березы и гибче, я вам скажу, Коленька. Но не в этом суть дела, хотя такую мелочь из дела тоже исключать нельзя. Так вот, продолжим разговор о том, как он быстро меняется на глазах. Почему бы это может происходить, как вы думаете?
– следователь внимательно посмотрел на Николая.
Синцов смутился и повернулся к нему:
– Об этом лучше с психиатром поговорить, с терапевтом. У деда же есть лечащий врач?
– Терапевты просят предоставить его "Историю болезни", а в ближайших поликлиниках ее нет, хотя живет здесь он уже около двадцати пяти лет. И в больнице тоже ничего о нем нет.
– Может в заводском здравпункте?
– В заводском? То есть в здравпункте химкомбината?
– с удивлением посмотрел на Синцова Дятлов.
– Как-то этот момент я выпустил из виду. А там есть поликлиника?
– Здравпункт, - уточнил Синцов.
– Я там до армии год токарем работал.
– А Вертилова Сергея Петровича тогда не знали, случайно?
Синцов пожал плечами:
– В те времена охране труда уделяли серьезное внимание. Да, да, уделяли. Свой станок я всегда содержал в чистоте, если работаешь с длинной трубой или длинным брусом, то они не должны были выглядывать из передней бабки станка больше чем на тридцать-сорок сантиметров. И, более того, эта деталь должна была быть закрыта сеткой...
– Все, хватит, хватит!
– приподнял обе руки Дятлов.
– Да мастер с наставником токарем за мою подготовку к самостоятельной работе отвечали. А Вертилов? Нет, я с такой фамилией не встречался.
– Правильно, правильно, Коленька. Не встречали этой фамилии потому, что не допускали нарушений правил безопасности. А если бы нарушили и от этого кто-то бы пострадал, то не обошлось бы без него или того, кто в тот момент работал в должности Вертилова.
– Что?
– Понятно. Федор Викторович, ну а как вы думаете, где же он эти дни проводил?
– А вы думаете, мне нужно в этом обязательно разобраться? Ну, может, Вертилов в лес к другу своему, к егерю, ездит, может, к своей первой любви или заводской любви какой-то. Может, в карты любит поиграть со старыми знакомыми. Да, да, и такое бывает. А дочке в этом стыдится
– вы меня сюда пригласили, чтобы обсудить этот вопрос?
– А почему бы и нет, Николай Иванович.
– (?)
– вы - журналист, пишете детективные романы. А, значит, обладаете хорошей аналитикой, умеете размышлять, так?
– Ну, это моя работа, - встал со скамейки Синцов, и голуби тут же разбежались и разлетелись в разные стороны, и расселись на соседних скамейках и ветках деревьев.
– Вот поэтому я к вам и обратился.
– Спасибо, - пожал руку следователю Николай.
– Федор Викторович, вы уж извините меня, но чтобы сделать какой-то вывод о том, что мы с вами полчаса назад видели, то нужно хотя бы на что-то опираться сначала. вы же, не сказав толком ни слова об этом человеке, о его дочери, привели меня сюда. Я вас так и не понял, с какой стати вы это сделали? Я не психолог со стажем, не переводчик женских мимик, эмоций, хитростей разных на мужской язык.
– Извините, но вы владеете тем, о чем я вам сказал. вы для меня своего рода спасательный круг, Коленька. Вот хожу по кругу, глаза замыливаются, что-то не замечаю. А с вами по этому вопросу поговоришь, а вы по-другому смотрите на это. Беру Вашу ниточку, начинаю ее разматывать, а она, глядишь, и есть та, что нужна мне.
– Я рад, я рад, - Синцов еще раз пожал руку вставшему за ним со скамейки следователю.
– А сейчас, как видите, я ни чем не смог вам помочь.
– Зря вы так думаете. Очень и очень помогли. Здравпункт - это раз. Второе, его дочка при вас разговорилась. А то со мной все о чаях рассуждает, о видах сахара, как нужно все это употреблять и когда.
– вы знаете, одного не могу понять, где они деньги нашли, чтобы такой дом построить? Вместо линолеума, ламината на полах паркет. Стена гостевой комнаты покрыта доской красного дерева. Зеркала невиданные, трехмерные. Каждая штора - вся месячная пенсия старика, а дочь - домоседка, нигде не работает. А каким кофе напоила! Аромат от него исходит словно клейкий дым. После двух глотков унес куда-то меня, начались какие-то видения, все ожило.
– Хм, - удивился Федор Викторович.
– Я тоже что-то такое почувствовал, думал, у меня сосуды какие-то открылись в мозгах от этого кофе, окрыляющие. Это, знаете, бывает, когда из душной комнаты выходишь на свежий воздух, и он тебя сразу опьяняет, дает крылья и несет, несет тебя на них, э-эх.
– И хочется летать, летать, - вспомнил Синцов слова Водяного из мультфильма.
– Ладно, Федор Викторович, давайте без обид, мне пора. Сегодня выпускной день газеты, а я еще одну статью не закончил, извините, - и, поклонившись, и, приложив руку к груди, Николай побежал к остановившемуся микроавтобусу.
– До завтра!
– крикнул он следователю.
Пропустив выходившую из микроавтобуса женщину, Николай прошел в конец салона "Газели" и сел у окна. Нашел глазами стоявшего у остановки Федора Викторовича и, улыбнувшись, поднес к стеклу левую руку и сжал ладонь в кулак, мол, все будет нормально.