Тень уходит последней
Шрифт:
– А просто лист чайного дерева.
– Спасибо, Батюшка, - отодвинул свой стул от стола Николай.
– Снова торопишься, а о том, что хотел узнать, молчишь.
– Боюсь я, не поймете вы меня.
– Придет время, скажешь, Николенька. Значит, ты еще не подошел к порогу, чтобы понять, какой вопрос тебя интересует.
Синцов сильно вздохнул и, задумавшись над словами Отца, напряг морщинки на лбу.
– Ладно, беги, если торопишься.
– Да, да, спасибо, Отец, за чай, за слова, за поддержку. А как вы к тому относитесь, что у меня видения бывают,
– Я тебе и говорю, Николенька, что мысль духовна, она имеет свое тело, хоть и невидима, она может тебе и показать то, что ты хочешь видеть. А если хочешь, то подсознательно призываешь и Того, по чьим силам это возможно сделать, но не видя его и не думая об этом.
– Так, я же не злое дело хочу сделать, Батюшка!
– А это, уж, как придется, Николенька. Дела плотские, бывает, у слабого человека затмевают дела духовные. Не каждый готов устоять против своих соблазнов, забывает, кто он есть, и придается своим замыслам, делая их важными. И, добиваясь какой-то цели, он получает наслаждение, и при этом духовно слабеет, и начинает забывать о Боге, о вере в Него, об его Заповедях.
– вы так много сейчас сказали, вроде. Но если человек угнетает других, как с ним быть? Давать ему это делать, Батюшка?
– Есть Власть, есть Закон, который за этим должен следить.
– А Божий?
– Всему, Николенька, свое время.
– Вот я к вам пришел за этим, Батюшка. Я теперь начинаю понимать, что какие-то другие силы со мной занимаются. Черные они, тянут меня к себе, как железо магнитом, а я не хочу этого и всеми силами стараюсь противостоять им. Помогите мне устоять!
Отец встал, взялся правой рукой за крест, висевший на его груди, и, прикрыв веки, стал говорить:
– И вот, некто, подойдя, сказал Ему: "Учитель благий! Что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?" Он же сказал ему: "...Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди". Говорит Ему некто: "Какие?" Иисус же сказал: не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца и мать и люби ближнего своего, как самого себя" (Матфея 19:16-19).
Посмотрев на Николая, Батюшка, заметив его внимание к себе, продолжил:
– И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними" (Луки 6:31). Не делайте другим того, чего себе не хотите" (Деяния 15:29).
Читайте, Николенька, книги Евангелия, в которых приведены слова Иисуса Христа, учите их и размышляйте над ними: "Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам". (Иоанна 15:7)
"Во всех путях твоих познавай Его, и Он направит стези твои" (Притчи 3:6) .
– Да, ба, Батюшка, спасибо за твои слова. Спасибо тебе за то, что принял меня.
– И надеюсь, задумаешься над ними, этими постулатами?!
– наложил крест на поднявшегося Синцова Отец Алексий.
– Да, да. вы, Николенька, только не торопитесь с выводами. Путь к их пониманию не всегда легок. Приходите ко мне, и я вам помогу его пройти.
– Мне бы получить конкретный ответ, как дальше поступить, а не общие слова, Батюшка.
– Говоря о делах
– А духовно поддержать или остановить от каких-то поступков, готов? Приходите, Николенька, всегда вас рад встретить, выслушать, что-то подсказать, если послушаете. Бог с нами!
– и еще раз перекрестил Синцова.
Глава 4. Сосед
Встреча со своим соседом по подъезду, Кораблевым была, как всегда, неожиданной для Синцова. Сталкивались с ним не на лестничной площадке, не на улице, а, как обычно, или у входной двери в подъезд, или у двери в лифт; как говорится, всегда сталкивались "лбами". Вот и сейчас Николай чуть не сбил старика с ног у входа в подъезд.
– Извините, э-э..., - приложил руку к груди Николай.
– Торопился и...
– Николай Иванович, - ухватившись обеими руками за рукав Синцова, сказал Кораблев, - мы почти тезки, по отцам, - и, задыхаясь, начал сильно кашлять, хватаясь обеими руками за грудь, за горло, сильно открывая рот, чтобы вдохнуть в себя как можно больше воздуха.
– Извините меня, пожалуйста, Александр Иванович. Ну, бежал домой, не выспался...
– не зная, что делать, хлопал по спине деда Синцов, приговаривая, - так легче, так легче? Сейчас вызову скорую помощь.
– Да ничего, ничего, я не задыхаюсь. Одышка это, астма - страшная болезнь, ей все равно, кто ей болеет, - голос у старика стал становиться тверже и тверже, одышка отступала.
– Астме все равно, кто ты, старик или ребенок, душит и душит всех. Да, еще и лифт не работает.
– Давайте я вам помогу, - Синцов поднял кулек, наполненный до самых краев скомканными бумагами.
– Куда его отнести?
– Это - мусор, если не трудно, отнесите его и выбросьте в мусорный контейнер. А я пока на улице постою, - тяжело и шумно дыша, сказал Кораблев.
Для соседей по подъезду Александр Иванович был темным человеком. Слухи о нем ходили разные. Одни говорили, что он работал в КГБ, в тюрьмах надсмотрщиком, другие - в расстрельной команде, третьи - штурманом дальнего плаванья. Синцову это было без разницы. Его этот человек, как, в принципе, и другие соседи подъезда, не волновали.
Главное, что Кораблев не пьяница, не дебошир, не наркоман. А когда человек хлопот не добавляет тебе, и хорошо. Правда, по возрасту он уж совсем стар, ему не меньше восьмидесяти. Может, Кораблев и ветеран войны, а то, что он ветеран труда, так это, точно. Если не бывший бандит, конечно. Но если смотреть, как он одевается постоянно: в форменное черное пальто, в черный костюм с черной рубашкой, то он больше похож на военного или священнослужителя.
– А вы знаете, Николай Иванович, - встретил Синцова у подъезда Кораблев, - вы случайно в электричестве не разбираетесь?