Тень Уробороса (Лицедеи)
Шрифт:
Ламбер взглянул на часы. Совершенно верно: Арч и Мэт вот-вот вернутся с собрания. Именно туда чета Фергюссонов пробивалась долгие месяцы пребывания на Клеомеде, именно через посещение этих «сходок» брезжила возможность пролить хоть какой-то свет на шашни Эммы Даун-Лаунгвальд с предателями в клеомедянском правительстве. Иначе говоря, это была почти секта, правда, в утратившем свое прежнее — религиозное — значение смысле слова.
«Сектанты» собирались в здании телестудии, в самом тихом и мирном уголке парка. Оппозиционность выражалась пока исключительно толканием возмущенных речей да задушевным перетиранием политических новостей. Ради такой чепухи можно было бы собираться и
Сама же Эмма совершила престранный с любой точки зрения поступок: она добровольно сдалась властям Содружества несколько месяцев назад. По ее словам, для этого был веский повод. Мятежная валькирия утверждала, что по крайней мере Эсеф, а быть может теперь уже и прочие планеты, входящие в состав Галактического сообщества под управлением Земли, «заражены» нашествием некой враждебной цивилизации, в планы которой входит полное или частичное искоренение аборигенов этих миров. На вопрос, что же тогда представляет собой эта цивилизация, если никто до сих пор так и не смог прорубить коридор даже до ближайшей Андромеды, Эмма ответить затруднилась. Но свои фантазмообразные заявления госпожа Даун подкрепила подробнейшим рассказом о смерти посла и его жены прямо на территории их собственного эсефовского поместья во время праздника, а также о своем побеге и спасении. Показания начальницы слово в слово подтвердил педантичный Ханс Деггенштайн, сдавшийся вместе со своим командиром. Дисциплинированный материалист, невозмутимый перед лицом опасности служака, он тем не менее с готовностью и даже жаром поведал и о случившемся за год до смерти Антареса — то, что было по завершении операции «Венецианский купец» на Колумбе, когда целый катер с Александрой Коваль и контейнером «оборотного зелья» на борту поглотила некая «черная дыра», причем буквально у него на глазах.
Президент и ее кабинет на «Лапуте» восприняли известия на удивление серьезно. Отсутствие фактов, которые могли бы хоть как-то нейтрализовать голословие панических сказок оппозиционерки Даун-Лаунгвальд и ее приспешника, ни Ольгу, ни ее советников не смутило. Страшные предостережения нужно было проверить — и либо исключить, либо подтвердить и начать принимать меры.
Соответственно изменилось и содержание приказов, которые шли с Земли Фергюссонам и Ламберу Перье. Впрочем, первые пока не догадывались о том, что их приятель-блондин — тоже посвященный.
Сегодня все должно было разрешиться. Словно внасмешку над побасенками Эммы, на Клеомед прибыл посол Максимиллиан Антарес собственной персоной. Живой, вполне бодрый и даже в сопровождении обворожительной спутницы, в которой едва узнавалась Сэндэл Мерле: вероятно, так ее изменили очередные пластические операции.
Об их прилете сегодня сообщалось во всех новостийных сводках, там же транслировались кадры посадки эсефовского катера на клеомедянский космодром, высадка пассажиров, переход Антареса и Мерле к флайеру с почетным эскортом. Встречал их не кто-нибудь, а сам мэр Эйнзрога со помощники.
Когда этим же утром Ламбер связался с земным руководством и испросил инструкцию о своих и малыша-Эдмона дальнейших передвижениях, непосредственная начальница в некотором замешательстве велела им наблюдать за действиями посла и Фергюссонов. Она подразумевала, что выполнять приказ напарники будут, как обычно, вдвоем — Перье-старший и Перье-младший. Но Эдмон, как назло, схлопотал не
Итак, было уже семь вечера по местному времени. В салоне машины тихо лопотала минимизированная голограмма, повествуя о погоде различных районов Клеомеда. Где-то нещадно палило солнце, где-то готовился к извержению доселе спавший вулкан, а где-то буря и шторм расправлялись с прибрежными постройками и растительностью. А Ламбер Перье, пропуская почти всю информацию мимо ушей, настороженно следил за дверью выхода из здания телестудии.
И еще ему очень не понравилось то, что у дома. Арендованного Фергюссонами, был припаркован военный фургон с вооруженными до зубов офицерами и солдатней. Единственно, что успокаивало, так это дом жившего неподалеку полковника местного Управления: машина и военные вполне могли приехать ради каких-либо его нужд…
Ламбер не стал распыляться. Достаточно было и того приятного стечения обстоятельств, что посол Антарес лично прикатил в телестудию на встречу с клеомедянской оппозицией. Для поднятия боевого духа у соратников дипломат прихватил с собой и красотку Сэндэл. Если помнить о любвеобильности мужской части населения этого города, то нетрудно представить, насколько приподнятым и воинственным станет этот боевой дух, когда клеомедяне увидят полураздетую аппетитную писательницу, нежно мурлыкающую что-то в ретранслятор и при этом смачно облизывающую блестящие напомаженные губки.
Но все же господину Ламберу Перье было до оскомины интересно, как будет выкручиваться Эмма Даун, пустившая «дезу» о безвременной кончине четы Антарес— Мерле?
Клеомед, город Эйнзрог, конец июля 1002 года, тот же день
Дик и Полина, всего пару дней назад прошедшие курс восстановления образа, необходимый им для того, чтобы не утратить «маски» Арча и Матильды, сидели в обшарпанном актовом зале телестудии — убежища сторонников Эммы Даун.
Среди публики было полным-полно коллег-управленцев, с которыми Калиостро и Буш-Яновской пришлось чуть ли не четверть часа раскланиваться по приходе на заседание. Еще бы: ведь именно по протекции некоторых из них, благодаря их сговорчивости и расположению, агенты земного ВПРУ получили возможность проникнуть на тайные встречи «подсолнуховцев» Клеомеда и даже выведать кое-какие, пока, увы, не особенно серьезные сведения о деятельности общества.
До сегодняшнего дня все было скучно и бесперспективно. Полина откровенно позевывала и с трудом изображала энтузиазм, если нужно было выразить протест по поводу какого-нибудь решения центрального правительства.
Сегодня же все по-другому. Сборище заметно оживилось, в воздухе кружилось ощущение праздника. Настроение толпы почти передалось и тоскующим Калиостро с Буш-Яновской. По крайней мере, адреналин от предвкушения новизны агенты Земли почувствовать успели.
— Чертовы мутанты, — улыбаясь сидящей через два ряда от них лейтенантше, сквозь полусжатые губы прозудел Дик на ухо Полине. — Каждую минуту только и жду от них какой-нибудь гадости.
Буш-Яновская многозначительно поковырялась пальцем в изрезанной обшивке переднего кресла и кивнула. Все здание, весь город, да и вся планета в целом имели удручающе упаднический вид. Так бывает, когда некие силы отворачиваются от чего-либо или кого-либо и отказывают в энергии. Клеомед, больной изнутри, походил на безнадежного больного, доживающего последние дни.