Тень за спиной
Шрифт:
– --
Таман и сам не знал, что настолько любит его - этого избалованного гордого мальчишку, в котором он узнавал свое продолжение. И если Аязу была нужна Виктория - хан сделает всё, чтобы ему помочь. Даже пойдет против своей шабаки. Особенно сейчас, когда мальчик едва живой от терзающего его чувства вины.
Когда сын пришел к нему с мертвыми глазами и спросил, как отец сумел выжить без своей женщины, Таман не на шутку перепугался. Что такого натворил Аяз, чтобы задавать подобные вопросы?
– Вики беременна, -
– Дадэ, что мне делать?
– Радоваться?
– неуверенно предположил Таман.
– Она не хочет ребенка. Она еще совсем дитя. Я должен был уберечь ее.
– Должен был, - согласился Таман.
– Но уже поздно. Ребенок - это чудо.
Он едва удержал язык, чтобы не сказать, что ребенок от любимой - это самое большое счастье в мире. Не Аязу он может это сказать. Не тому, кого он сам не ждал и не хотел когда-то. Внезапно хан осознал, ЧТО ощущала Наймирэ, когда носила его детей. Это больно.
– Что я наделал, дадэ?
– опустился на подушку Аяз, пряча лицо в руках.
– Я украл ее, напугал, обманул... Я лишил ее выбора. Я забрал у нее свободу. А сейчас забираю и тело. Лучше бы я никогда ее не встретил. Без меня Вики могла бы быть счастлива.
Таман сел рядом с ним так близко, что касался его плечом. Он никогда не умел быть нежным с взрослыми детьми, а особенно с Аязом. Девочек он еще мог обнять или поцеловать. Маленького Шурана хан щекотал и подбрасывал в воздух. Средних можно было хлопнуть по плечу или погладить по голове. А как поддержать уже взрослого парня, как показать ему свою любовь?
– Никогда не думай, что могло быть, - наконец, сказал он.
– Прошлого не изменить. Думать о том, что могло бы быть - это путь в никуда. Попробуй с ней поговорить. Вики - умная и добрая девочка. И ты, кажется, ей нравишься.
– Она меня ненавидит, - глухо сказал сын.
– Понимаешь, если я услышу это еще раз, я просто умру. Мне так страшно, дадэ! Как я буду жить без нее?
– Просто жить, - подумав, сказал Таман.
– Дышать, есть, пить. Когда-нибудь ты вдруг поймешь, что ничего не изменилось вокруг и мир не рухнул оттого, что у тебя внутри что-то сломалось. И ты научишься находить утешение в том, что она есть где-то в мире, дышит тем же воздухом, что и ты, ходит по той же земле... И даже счастлива, пусть и без тебя.
– Знаешь, я раньше ненавидел тебя, - признался Аяз.
– Думал, что ты дурак, что не видишь, какая хорошая у тебя жена. Что ты пользуешься ей и ничего не даешь взамен. Но сейчас понимаю, что вовсе не смог бы жить ни с кем, кроме Вики. Зачем ты женился, дадэ?
– У меня не было выбора, - прошептал Таман.
– Ханом мог быть только женатый мужчина. Я не знал, где она. Я потерял свою шабаки, а потом у меня сквозь пальцы начала ускользать и Степь. Я чувствовал, что смогу дать своей родине гораздо больше, чем Хариз. Я ведь с детства знал, что стану ханом. Я готовился. Я учился. У меня было столько планов! Я и не
– Ты жалел об этом?
– Только однажды, когда смог отыскать Милославу. Я стоял, держал ее в руках и ненавидел себя за то, что не могу всё бросить и уехать с ней на край света.
– Я бы бросил, - тихо сказал Аяз.
– Потому тебе и не быть ханом. Ты свободен. Знаешь, она всё поняла. Она так и сказала: выбора нет. Твоя жена - Степь. А мой муж - замок Нефф. И я отпустил ее. Потому что хотел, чтобы она была счастлива, пусть и без меня.
– Ты думаешь, надо отпустить Вики?
– растерянно спросил Аяз.
– Ты баран?
– не выдержал хан.
– Она ждет твоего ребенка! Она твоя жена! Ты добился всего и хочешь убежать от ответственности? Сам отказаться от своей шабаки? Совсем рехнулся?
– Ты же сказал, что шабаки только у вождей бывает.
– Мало ли что я сказал!
– толкнул его плечом отец.
– Шабаки - это та, которая делает тебя больше, чем ты есть.
– Спасибо, - внезапно вскочил Аяз.
– Спасибо, дадэ! Ты меня просто спас! Я знаю, что буду делать!
– --
Ну, хоть кто-то знал, что ему делать. Таман вот не знал. Она здесь. Возле его шатра. И дыхание сбивается, и руки трясутся, и внутри жаждущая пульсирующая тьма. И какое ему дело до Оберлинга?
Милослава смотрела внимательно и строго, и хан прятал глаза, не желая ее жалости. Она всегда понимала его слишком хорошо.
– Зайдешь?
– предложил он с нервной усмешкой.
Леди Оберлинг знала степные обычаи - недаром она когда-то всерьез думала стать его женой. Если женщина заходит в шатер мужчины - она соглашается на всё. Но... был ли в ее жизни мужчина, так ее любивший? И стоит ли противиться искушению, если лучшие годы уже позади, даже дочь уже вылетела из гнезда, и всё, что ждет впереди - лишь старость? Ей уже сорок. В этом возрасте южные женщины уже считаются зрелыми и мудрыми матронами. Многие из них уже бабушки. Так просто сделать шаг и взглянуть в узкие черные глаза - словно она всегда этого ждала, жила ради этого момента.
Закусив губу, Милослава жалобно поглядела на него и вдруг, шагнув вперед, прикоснулась ладонью к его лицу. Таман всё понял. Так гладят ребенка, успокаивая и мягко приводя в чувство. Было больно. Опять. Всегда. Она только и делала, что причиняла ему боль.
– Дура, - оттолкнул он ее.
– Не трогай меня, чтобы я не сделал того, о чем мы оба будем всю жизнь жалеть.
Он по-прежнему любил ее сильнее, чем себя. Ну затащит он ее силой - и что дальше? Сейчас он осознавал, что и соблазнить ее не составит никакого труда. Она нуждается в утешении. В его силе. Вот только завтра она возненавидит его навсегда, и он отступал, вдруг понимая, что всё, о чем он мечтал, совершенно неправильно.