Тень
Шрифт:
Наконец то за мной пришли. Меня, если начистоту, уже час, как не трогали — парни из дежурного взвода притащили трех каких-то, особо отмороженных, «быков», и сейчас, всем коллективом, с упоением втаптывали их в пол, забыв обо мне, тихонько сидящем в уголке, что дало мне возможность собраться с мыслями и силами. А тут за мной пришел «седой». А в кабинете у меня начался просто праздник — товарищ «быдловатый» имел разбитую губу и покрасневшее ухо, да еще и машинально, периодически щупал свою челюсть.
— Присаживайся, Громов. — меня толкнули к стулу и я
— Ты что улыбаешься, придурок?! — «седой» не выдержал и даже взвизгнул от злости: — Смотри, что мы у тебя нашли!
На столешнице, на расстоянии от меня (наверное, чтобы я не попытался дотянуться и съесть), в маленьком целлофановом пакетике с модной застежкой «зип-лок», лежал патрон от пистолета Макарова. И тут картинка сложилась, и я заржал в голос, кривясь от пронзившей все тело тупой боли.
Опера недоуменно переглянулись, а я оглянулся на «быдловатого» и снова заржал.
— У него, наверное, от страха, «кукуха» поехала… — наигранно сообщил своему напарнику «седой» и повернулся ко мне: — Ты что смеешься, дурачок? Ты понимаешь, что это статья и срок?
— Я правильно понимаю, что вы… — я некультурно потыкал пальцем в сторону «быдловатого»: — Поехали ко мне домой с обыском и нарвались на моего жильца и получили от него по соплям? Я надеюсь, что у вас хватило ума не тащить его сюда?
— А с чего это ему такие плюшки? — в голос возмутился «быдловатый», которого, как я понимаю, от души побил Саша Яблоков: — Он на сотрудника милиции напал, вместе сегодня в ИВС поедете.
— Спешу тебя огорчить, мой недалекий друг…- я, почему-то, больше не боялся разозлить оперов: — Этого человека ты в камеру не запихаешь, да и кроме того…
— Он что, такой блатной? — с кривой усмешкой поинтересовался «быдловатый»: — Так ты не думай, мы и не таких ломали. У нас генералы плачут, как дети…
— Ты меня лучше дослушай. — перебил я генеральского воспитателя: — Мне что-то не вериться, что он вам дверь открыл и сразу полез в драку. Наверное, вы моими ключами дверь квартиры открыли, и он, либо спросонья на вас бросился…
Я посмотрел в глаза «быдловатого» и понял, что ошибся.
— А, его дома не было, и вы начали в моих вещах лазить, возможно, даже без понятых, и двери, по своей самонадеянности, на щеколду не закрыли, а мой приятель пришел, глядит воры в квартире…
По отведенным в сторону глазкам «быдловатого» я понял, что на этот раз угадал, но тему справедливого возмездия мне развить не дали.
— Ты лучше за патрон нам расскажи…
— А наркотики где? — я продолжал улыбаться.
— Какие наркотики?
— Ну у вас же джентльменский набор для задержания — ' обнаружили патрон и наркотики'. Куда мои наркотики дели?
— Ты что, сука, веселишься? — «быдловатый» схватил меня сзади за шею и принялся, пыхтя в ухо, душить сгибом локтя, шипя в ухо: — Весело тебе, сука? И сейчас весело?
Веселье
— Это что такое? — я оттолкнул от себя бумагу: — Вы тут нолик лишний поставили?
— Привыкай, брателло. — с оттяжкой хлопнул меня по плечу седой, что привез меня в прокуратуру: — Ты, можно сказать первопроходец. Во всяком случае, у меня ты первый, по указу о организованной преступности, на месяц задерживаешься. Гордись.
Долбанный Экибастуз. История изменилась, но свой знаменитый Указ по борьбе с оргпреступностью Е. Б. Н. подписал, как по расписанию, и теперь мне что, тридцать дней париться на шконке? Я попытался вспомнить, где мне придется провести эти тридцать дней — в СИЗО или в ИВС, но меня отвлек равнодушный голос следователя:
— Подозреваемый, вы подписывать постановление будете или мне понятых звать?
— Не буду я ничего подписывать. — я скрестил руки на груди и отвернулся к окну, где виднелись покрасневшие от вечернего заката, ветки тополя. Судя по красному отсвету, завтра будет хороший, солнечный день, только меня это не коснется. Сука. Как же не вовремя. Боюсь, что стройка мой встанет без моего ежедневного контроля и бодрящих пинков в задницу прораба, а значит мои деньги не отобьются, и я вновь буду чувствовать себя унизительно, заглядывая в пустой кошелек.
Обозвав меня сукой, «седой» вышел из кабинета искать понятых. Да пошел он, у меня здесь друзей нет. От закатного солнца в окошке просто физически захотелось вскочить и броситься в окно, благо, первый этаж и есть шанс уйти. Пока мне, в присутствии понятых, не зачитали вслух постановление о задержании, три года за «побег» мне не добавят. Усилием воли заставил себя сидеть на стуле — РУБОП знает мое место жительство, если убегу, легко выяснят мое положение на Заводе, а это будет конец всему. Если опера придут разыскивать меня на завод, а в случае побега, они обязательно придут, генеральный директор, без колебаний, вычеркнет меня из всех схем, и будет абсолютно прав, так как деньги любят тишину. Да и надоело бегать и жить на нелегальном положении. Лучше я попробую разгрести всю грязь, что накопилась вокруг меня и начну жить свободно, не оглядываясь ежесекундно по сторонам, как испуганный суслик у своей норки.
Ну, а дальше было все банально, запустилась процедура, которую я видел десятки раз. Только сегодня не я охранял главного героя, а меня охраняли.
Хорошо знакомый опер ИВС, увидев меня, сделал круглые глаза, после чего начал громко обсуждать с дежурным, что камер не хватает, и никак не получается выделить для «БС» отдельное помещение, поэтому, несмотря на требования приказов придется бывшего мента на одну ночь посадить в общую…
— Ха-ха-ха. — сухо ответил я, настроение, после полного осмотра фельдшером было ни к чёрту, поэтому я шутку сотрудников не поддержал, и она, как-то увяла на полуслове.