Тени Авалона
Шрифт:
– Вам и не надо понимать, – заметил Альберт. – Просто подготовьте все необходимое для запуска проекта. Начнем на зимних каникулах. Считайте, что я бескорыстно выполняю социальную миссию, осознавая свою ответственность перед нашим сообществом.
На лице эмиссара отразилось глубочайшее сомнение.
– Это воспитание элит, брат Бернар, – счел нужным пояснить Альберт. – Наши старые школы давно выродились в ученые секты, где старые профессора-маразматики, забывшие даже основы Темного искусства, погребают жажду юности в залежах мертвой латыни. Где вы учились?
– В Праге.
– Бьюсь об заклад, там все та же лаборатория, что и во времена Бецалеля [53] ?
Бернар
– Те, кто повелевает умами молодых, держат в руках будущее, – продолжил темник. – Никто даже не представляет, как далеко я продвинулся в Темном искусстве. Нам нужен новый подход к обучению, свежий взгляд на самих себя.
– Мастер, вы создаете будущее для себя?
– Я создаю будущее для всего этого мира, Бернар. Запомни это. Ради меньшего и не стоит ничего затевать. Пойдешь за мной – и будешь велик, встанешь на пути – и исчезнешь. Теперь ты можешь идти, передай мои слова Ложе.
53
Йехуда Лев Бен Бецалель (рабби Лев, Махараль ми-Праг) – пражский раввин, математик, один из крупнейших алхимиков XVI века. Первым создал голема – искусственного человека из глины – для защиты еврейской общины. Дружил со знаменитым астрономом Тихо Браге и был личным другом императора Рудольфа II. К его могиле на Старом еврейском кладбище в Праге до сих пор приходят паломники. Говорят, что если загадать желание и положить на могилу камешек, то желание исполнится. Впрочем, также поговаривают, что желания исполняются по-разному: одни получают то, о чем просили буквально, другие – то, чего хотели на самом деле, третьи получают желаемое, но понимают, что настоящее счастье было в их поисках.
Посланец поклонился, на миг коснулся стола, положил на него нечто невесомое. Вышел.
Свеча вспыхнула, возвращаясь к обычному свету, и на столе блеснул тончайший, как мысль, прозрачный стеклянный клинок.
Дверь захлопнулась. В подземелье вернулась на мягких лапах тьма, обернулась вокруг колдуна, выдохнула жарко в ухо.
Темник протянул руку, клинок блеснул. Тяжелые капли крови падали из сжатого кулака на стол, но не достигали его, истаивали в воздухе, испарялись черным туманом в густеющих тенях. Тени ели у него с руки, ластились к пальцам, возились клубком, как слепые котята.
А потом одна из теней легла на стену, встала под потолок. Черен был ее лик, гневны белые глаза.
– Она здесь, господин Хозяин Охоты, – сказал колдун. – И она, без сомнений, Видящая, раз добралась на острова Вечной Молодости без Лоцмана.
…И они пошли в тоннеле застывшего воздуха: солнце перебегало дорогу, море плясало, волны стелились под ноги. Раз – и пролетели мимо острова, один за другим, маленькие и большие, скалистые и пологие, а после навстречу выплыл остров с отвесными обрывами, обсаженный со всех сторон скалами, точно садом каменных кипарисов, лабиринтом, где волны и ветер играют в прятки. Они пронеслись сквозь него как игла сквозь ткань, одним взмахом, как всаживает ее опытный портной, и вот уже лестница из темно-серого гранита выкатывает им под ноги широкий язык. А наверху над белыми стенами горят красным огнем медные крыши цитадели.
Дженни поморщилась. Привычно пахло морем и солью, но меж этими двумя запахами вплетался еще один, острый, резкий, непонятный.
Она покосилась на Тадеуша. Волк внутри его взъерошил шерсть и поднял верхнюю губу, зверодушец был напряжен и собран, будто готовился к схватке.
Они медленно пошли вверх.
– Что с тобой?
– Чайки, – шепнул юноша. – Здесь нет чаек.
– И что?
– На Авалоне чайки живут везде. А тут их нет.
Дженни задумалась. И верно, шумело море, свистел ветер, но золотоклювых чаек Авалона
– Нет чаек, и еще запах, – продолжал зверодушец. – Мерзкий запах… Это плохое место, Дженни.
– Невежливо уходить не поздоровавшись, – шепнула Дженни. – Я хочу знать, кто такой Талос и что ему от меня надо.
– Владыка Талос – господин закона, хранитель традиций Магуса, – отозвался один из фейри позади.
– Как вас зовут? – обернулась Дженни. – Вы не назвали имен…
– У нас нет имен, – сказал фейри. – Таков наш гейс [54] . Пока заключен Договор между первыми и Магусом, мы отказались от них.
54
Гейс (др. – ирл. geis, гэльск. geas) – разновидность запрета-табу, бытовавшая как среди смертных, так и среди туата. Например, тот, кто ехал через поле Тальтиу, должен был выполнять три гейса. Считалось, что нарушивший гейс человек умирал на Самайн, день почитания мертвых, а также один из немногих дней в году, когда сверхъестественные силы прорываются в наш мир.
– Гейс?
– Клятва, – печаль мелькнула в зеленых глазах фейри. – Вы можете звать меня воин Белого копья Талоса.
– И много у Талоса копий? – спросил зверодушец.
– Достаточно, человек-волк.
Мгновенная тень пересекла лестницу, Тадеуш вскинул голову, но небо было пусто. Только все тот же запах – острый до рези птичий запах с отчетливым привкусом меди, только тихий металлический звон он успел уловить.
Он обернулся. Фейри смотрели на него непроницаемым взглядом, полным изумрудного цвета. Дженни пожала плечами – она что-то заметила, но что именно, – не сказала бы даже под сывороткой правды.
Чем выше они поднимались, тем больше нервничал Тадеуш. Он сжимал табличку в кармане. Больше всего ему хотелось схватить Дженни за руку и прыгнуть куда придется.
Быстрые как молнии существа проносились над ними еще дважды, и оба раза Тадеуш не успевал их заметить. Их запах становился все гуще, и его мутило. А фейри будто плыли над ступеньками, и Тадеуш не сдержался, бросил на их предводителя ясный взор.
Огнистый вихрь, пронизанный нитями молний, призрачная фигура, дрожащая в своих границах, лишь отдаленно схожих с человеческими…
Узкий меч сверкнул перед его лицом, юноша отшатнулся.
– За подобное мой народ убивал без вызова и последнего слова, – фейри впервые повысил голос. Клинок не дрожал в его руке, закругленный кончик делил мир надвое – до и после удара.
– Это было прежде, брат, – мягко сказал второй, тот, что назвался воином Белого копья. – Опусти меч.
– Не смей больше смотреть на нас! – Меч нырнул в ножны, фейри отвернулся и сказал что-то вполголоса.
Дженни засопела, побагровела и бросила в спину фейри:
– Это мерзко. Сейчас же извинитесь!
– Госпожа?..
– Я слышала, что вы сказали! Он не пес, он мой друг!
Фейри вздрогнул, глаза у него стали широкими и смешными.
– Я… прошу прощения. Я сказал это на языке своего народа и не думал, что кто-то меня услышит. Прошу извинить меня.
Тадеуш нехотя кивнул – были бы они в лесу, он бы поиграл в кошки-мышки с этим долговязым «рыжиком», но сейчас надо было сдерживаться. И он сдерживался.
Больше они не разговаривали до самого дворца. Дженни возмущенно сопела – видимо, фейри сказал что-то очень гадкое. Тадеуш размышлял над сотней вещей сразу – как уберечь Дженни, как быстрее убраться с этого острова, что за птицы над ними шныряют, откуда Дженни знает язык фейри и почему ему не сиделось в родном Краснолесье?