Тени города Энкёрст
Шрифт:
Возможно. Возможно, ей удастся спасти своих родных и близких, хотя бы их. Смерть советника не должна быть напрасной.
— Ты чудовище…
— Матушка меня всяко называла, но не так, а ты продолжай, не стесняйся — он стоял с краю, Джин его не видела, но чувствовала его присутствие, слышала его ровное дыхание, — люблю лесть.
— Если я угадаю, — сказала Джин, тяжело и часто дыша, — ты отпустишь их?
— Только того, кого назовешь верно.
— Ты даешь мне слово? — спросила Джин отыскав в себе ту нотку дерзости, которой так гордилась, добавила, — Поклянись!
— Клянусь Тенью,
Девушка собиралась с мыслями, пот застилал глаза, капая со спутанных волос. Второй силуэт было сложно угадать, во всяком случае по одежде. Простоватая, больше удобная, нежели применимая для выхода в свет, дабы покрасоваться перед людьми. В груди все сжалось и ледяная волна прокатилась по телу.
«Пожалуйста, только не она» взмолилась Джин. На изувеченное лицо свисали пряди рыже-медных волос, знакомые до боли в душе. Фрид, нет, ни за что, она не сможет.
— Имя? — нетерпеливо потребовал маньяк.
— Фрид, прости меня, это все из-за меня, я…
Секунды тянулись одна за одной, время растягивалось как пружина, пока незнакомец не шагнул к Джин, она успел закричать, зажмуриться, пока ее крик тонул в тишине, он нажал на спусковой крючок.
— Аха-ха! Отличный выстрел!
— Как же так, но я же…
Оперение стрелы торчало в глазнице Фрид. Ее любимой сестры.
— Опять не угадала, бывает. А, нет, погоди, — он задумался, затем сдавил щеки Джин и наигранно вздохнул, — она же была второй по счету, да? Оплошал я, ты верно ответила. М-да уж, неловко получилось.
Джин оставалось лишь хлюпать носом, давясь собственными соплями. Она убила ее собственными руками, с которых ни одна вода не смоет кровь.
— Ну-ну, ты чего, расстроилась? Да брось, сколько этих родственников, друзей, этих дармоедов. С ними одни лишь проблемы, вот как сейчас, например, — он зарядил в арбалет новый болт и направил на третий силуэт, — я оказываю тебе услугу, понимаешь? Беру все муки совести на себя.
Он пританцовывая двинулся к свежему трупу, прижался ухом к ее груди, затем выпрямился и покачал головой, разводя руками в стороны, мол — увы.
Джин хотела провалиться сквозь землю, что бы лапища демонов утащили ее сейчас в ад, лишь бы этот кошмар прекратился. Но, врата в ад не разверзлись, зато демон воплоти стоял напротив. Почти напротив кончика болта.
— Будешь яблочко? — внезапно спросил он, доставая из-за пазухи зеленый спелый плод. И не дожидаясь ответа надкусил его, чавкая и пачкаясь кислой пеной.
— Спасибо, — только и выдавила голодная Джин. Все стало казаться нереальным. Каким-то бредом. Дурным сном, — нет аппетита.
— Витаминчики же. Давай лови, я угощаю, — он швырнул фрукт в девушку, разумеется, та не смогла его поймать, и яблоко отскочило ото лба оставив липкий след, — Я лишь укореняюсь во мнении, что ты растяпа, и как ты только в кабаре танцуешь. Или у тебя там другие способы заработка? Спросим у следующей жертвы. Ой, я сказал жертвы? Прости, конечно же человека, которого ты непременно спасешь. Хэ-хэ.
— Это все сон, я точно сплю… — Джин отчаялась, нервы сдали окончательно. Сколько крови, сколько пролитых слез. Она боялась, боялась как никогда в жизни, кажется, она начала сходить с ума. Почему она, как
Маньяк зарядил ей арбалет новым болтом и встал четко позади жертвы.
Выдохнув, она решилась пойти ва-банк, будь что будет. Прицелилась как смогла и… палец скользнул на крючке, тетива вздрогнула и выплюнула стальной наконечник.
— Пошел ты на хуй мудила!
— Мхмхмхгм!
— Интересный ход, а ты ложкой мимо рта тоже промахиваешься? Хотел бы я сказать, что ты попала в, хм, яблочко, да только труп это уже не та цель, — стрела отскочила от стены и рикошетом воткнулась в лежащее на полу тело Орнота. Незнакомец хихикая, обнял панически дергающуюся третью жертву с окровавленным лицом. Секунда и смех стих, а его взгляд за мгновение похолодел, — или ты целилась в меня, Джин?
Вопрос без ответа. Если за ответ принять тихий плач девушки, которая поняла, как она только что просрала последний шанс на собственную жизнь, на жизнь всех, кого она любит. Ее отчаяние лишь подливало масло в пламя азарта безумного маньяка.
— Яблоко пробудило в тебе жажду крови, а, Джин? Да, ДА! Наконец-то ты познала вкус этой игры. Мы почти прикончили третьего без суда и следствия, но ты послушай, как бьется твое сердце, как кипит кровь струясь по венам, как потеют ладони отнимающие жизни. Ты вершишь судьбы! Чувствуешь, как ты уже намокла там от возбуждения? — его ладонь грубо раздвинула ее бедра и уткнулась ребром в промежность, она всхлипнула затаив дыхание, — Идеально! Только от тебя зависит, будут они жить или сдохнут в безвестности. От тебя! Ну, и еще немного от вашего покорного слуги, — он отступил, и девушка облегченно выдохнула. Ее не изнасилуют… живой, — но согласись, Джин, приятное чувство власти, не правда ли?
— Прости меня, прости меня, прости… — губы бессвязно шевелились, повторяя одно и тоже, пока слюна стекала по ее подбородку на озябшую грудь. Рассудок начал ускользать от нее, перед глазами все поплыло, слезы накатили вновь и застыли на ресницах, ослепляя девушку. Маньяку было совершенно наплевать на ее жалобный скулеж, он упивался собственной кровожадностью.
— М-м-м, — томно протянул изувер, — Знаешь, я сделал всего один укус, и мой аппетит только разыгрался.
Стоило Джин моргнуть, как взору предстало то, от чего нормального человека вывернуло бы наизнанку, зрелище от которого кровь стынет в жилах, а пульс начинает стучать в висках так, что закладывает уши. Незнакомец сделал укус, второй укус отделяющий плоть. Он отгрыз ухо человеку, под корень, забрызгивая шелковое платье жертвы рубиновой кровью. Женщина с перешитым разбитым лицом застонала, срываясь на визг.
— Ты знаешь, — произнес он, смакуя неизведанный вкус, вытирая кровь с подбородка, — жестковато, хрящ все-таки, — он ловко повертел откусанным ухом перед лицом девушки, — Хочешь попробовать?
Джин не хотела попробовать, она не хотела уже ничего. Разве что умереть или обоссаться. Второе, кстати, она уже сделала.
— Не трогай детей, делай со мной что угодно… умоляю.
— Как скучно, мы ведь только начали…, — он расстроился, всерьез, будто у него грозились отобрать любимые игрушки и гонят спать на закате.