Тени прошлых грехов
Шрифт:
— Чушь! — сказала она. — Конечно, я его вызвала.
— Я ведь тогда спросил доктора. Он сказал, что приехал сразу, как только ты позвонила, а позвонила ты только утром на Рождество, перед завтраком.
— Я звонила ему! — резко ответила мать. — Монти, ты все перепутал. Всем нам тогда пришлось очень тяжело.
Наступила тишина. Мать по-прежнему не смотрела на него. Потом она ткнула совком в клумбу:
— По-моему, здесь надо будет посадить герань. Скоро начнется жара, но герань хорошо переносит сушь.
Больше Монти о том дне не заговаривал. Все равно от разговоров не было никакого толку. Разве он сам не нес на плечах груз вины за ту
— Твой отец только что ушел, — сказала она, как будто Эдвард Бикерстаф вдруг встал, оделся и ненадолго уехал куда-то по делу.
— Куда ушел? — как дурак спросил Монти.
Но мать поспешно отвернулась и вышла из комнаты.
Через шесть лет он женился на Пенни.
— Поздравляю, Монти, — сухо сказала ему мать на свадебном завтраке. — Лучше ты выбрать не мог.
Он прекрасно понял, что мать имела в виду. Она решила, что он женился на Пенни, чтобы отомстить ей. Навязал ей в качестве невестки рыжеволосую дочку ее прежней соперницы. Они все вместе засняты на свадебной фотографии. Его мать стоит с одного края — с каменным лицом в твидовом костюме и туфлях на низком каблуке; мать Пенни, поблекшая, но еще красивая, в шляпке с перьями, стоит с другого края. Над их головами как будто маячит призрак его отца. В самом деле, если бы он хотел отомстить, он не мог бы придумать ничего лучше.
И все-таки мать ошибалась. Он женился на Пенни, потому что любил ее. На самом деле любил. Позже он понял: любить и быть сносным мужем — разные вещи.
Позже в тот день, когда они с Пенни наедине разглядывали снимки, Пенни сказала:
— У твоей матери на всех фотографиях недовольный вид. Должно быть, она грустит, потому что теряет тебя.
Ему хотелось хоть раз сказать правду: «Нет, на меня ей наплевать. Ее гораздо больше раздражает, когда ты обращаешься к ней „миссис Бикерстаф“».
Но вслух он сказал совсем другое:
— Наверное, до начала церемонии перебрала с джином. И потом, она никогда не любила сниматься.
Итак, в самом начале своей семейной жизни он понял, что ему придется постоянно лгать во спасение. Список тайн, первый камень в котором был заложен много лет назад, в ясный летний день, когда пел жаворонок, постоянно пополнялся.
В коридоре послышались шаги; кто-то прошел мимо его комнаты. Потом в соседнюю дверь постучали, и голос Бриджет произнес:
— Танзи! Это нельзя так оставлять. Тебе пора взяться за ум.
Должно быть, Танзи что-то ответила, но Монти не услышал, потому что вскоре Бриджет сказала:
— Утром мы еще раз все обсудим.
Она снова прошла мимо его двери. В «Древней сторожке» воцарилась тишина.
На следующее утро сияло солнце. Войдя к себе в кабинет, Джесс увидела на письменном столе записку, извещающую ее о том, что звонил Том Палмер и просил перезвонить. Она взяла записку и вздохнула. Наверное, вечером хочет снова куда-нибудь ее пригласить, поесть и выпить. Она не была уверена, что хочет пойти. Ей нравилось бывать в обществе Тома, но не хотелось, чтобы их совместные ужины превратились в традицию. Она даже почувствовала слабое
Кроме того, к ней тут же заглянул Фил Мортон и сказал:
— Шеф ждет нас у себя.
Джесс вздохнула. Тому придется подождать. Иен Картер наверняка потребует, чтобы они изложили свои дальнейшие шаги. В свете всего, что им стало известно, новое совещание по делу неизбежно. Трудность в том, что разгадка тайны идеально чистой спальни в «Балаклаве» ничего не прояснила, как и личность незваных гостей. Они снова зашли в тупик, а ниточек, за которые можно ухватиться, очень мало.
Картер ждал их, стоя за столом и сосредоточенно выравнивая лежавшие на столешнице ручки и прочие канцелярские товары. Когда они вошли, он вскинул голову и сказал:
— Рад, что у вас обоих нашлась свободная минутка.
Он что, издевается? Джесс решила, что нет, просто ей так показалось. Наверное, то же самое подумал и Фил, потому что заметно помрачнел.
— Вчера я заезжал в «Балаклаву», — продолжал Картер. — Встретил там Танзи Питерсон. — Он пересказал им беседу с Танзи. — В саду есть свежие отпечатки ног. По-моему, кто-то последние день-два — во всяком случае, уже после того, как пошли дожди, — там топчется. Может быть, просто зевака. А может, даже репортер из местной газеты решил сделать пару снимков. Но если кто-то в самом деле интересуется «Балаклавой», я хочу знать, кто он.
— Могу позвонить в местную газету и спросить, посылали ли они туда репортера, — вызвался Мортон.
Картер одобрительно кивнул.
— Дом и сад навели меня на неожиданные мысли, — продолжал он. — Да, «Балаклава» в ужасном состоянии, но это не означает, что усадьба ничего не стоит. Если бы Монти решил продать «Балаклаву», он бы стал богатым человеком.
— Кто же захочет купить такую развалину? — мрачно осведомился Мортон.
— Наверняка застройщик, — отрывисто ответил Картер. — И тут мы снова сталкиваемся с очередным совпадением. А Билли Хеммингс — как раз застройщик! Нельзя недооценивать даже самых мелких сведений, которыми мы располагаем, даже если кажется, что они не имеют никакого отношения к нашему делу. Джей Тейлор и без того личность чересчур загадочная. Не верю, что Хеммингсы пригласили Тейлора на ужин в тот день, когда он умер, по чистому совпадению. Вы, Джесс, сказали, что считаете «Балаклаву» ключом к разгадке. По-моему, вы правы. Хеммингсы не уехали в Марбелью, как вы боялись. Сегодня я намерен еще раз серьезно побеседовать с Хеммингсом. Я позвонил ему. Дома его не оказалось, зато я поговорил с его женой. У него контора в Глостере; он собирался пробыть на работе весь день. Сейчас я поеду туда, и, если Хеммингс крутится вокруг «Балаклавы», я выведу его на чистую воду!
— Монти ни за что не продал бы дом застройщику! — тут же возразила Джесс.
— И Танзи тоже, — ответил Картер, улыбаясь. — Она объявила мне об этом вполне недвусмысленно!
Фил Мортон, сунув руки в карманы куртки, угрюмо спросил:
— Она ведь считает себя законной наследницей старика, так? Думает, что скоро сама будет решать, продавать дом или нет. Вы что на меня так смотрите? Что я такого сказал?
Мортон не ожидал, что после его слов воцарится мертвая тишина. Он испуганно поднял голову и даже вынул руки из карманов, как будто ждал выговора.