Тени сна (сборник)

Забирко Виталий Сергеевич

— Я пришла к тебе, — сбивчиво зашептала она. — Возьми меня… Я постараюсь не кричать… А ты не обращай внимания. Только не отдавай меня в тюрьму…

Геннада словно ударили. Он оторвал от себя худенькое голое тельце.

— Послушай… — хрипло выдавил он.

— Не отдавай меня в тюрьму… — беззвучно заплакала Контибель.

Геннад отстранил ее, спрыгнул с полки и зажег масляную лампу. Затем взял на руки плачущую девочку, уложил на нижнюю полку, укрыл одеялом.

— Слушай, девочка, — сказал он, садясь рядом, — ты ведь мне в дочки годишься…

Она замотала головой, подтягивая одеяло под самый

подбородок.

— Я тебе не нравлюсь как женщина, да? — всхлипнула она.

— Ну-ну, — против воли усмехнулся он. — Какая ты женщина? Ты девчонка. — Он ласково вытер ладонью слезы с ее щек. — Забудь о том, что было в доме мэдам. Хочешь, я расскажу тебе сказку?

Контибель замерла, уставившись на него во все глаза.

— Тебе мама в детстве рассказывала сказки?

Девочка неуверенно кивнула.

— Вот и хорошо. А теперь представь, что ты маленькая девочка, а я, скажем, твой отец. Сижу рядом и рассказываю сказку.

Зрачки Контибель расширились, заполнили все глаза, застыв в неподвижности. Тяжелый был взгляд, не верящий.

— Тогда слушай, — проговорил Геннад, старательно избегая ее взгляда. — Жила-была маленькая девочка…

С трудом вспоминая сказку о красном башмачке, он повел неторопливый рассказ и вдруг где-то посередине с ужасом понял, что нельзя рассказывать ей эту сказку. Какой еще прекрасный принц?! Видывала она их, «принцев», во всей красе! Он скомкал середину сказки, лихорадочно перебирая в памяти полузабытые святочные истории, пока, наконец, не нашел нужную — сказку о временах года. Прекрасный принц сразу после бала превратился у него в чванливого избалованного мальчишку, пожелавшего на Новый год иметь букет весеннего первоцвета, фея-крестница — в Весну-девицу; и уже спокойно довел повествование до счастливого конца, где каждый получил свое. Принц — урок на всю жизнь не приставать к маленьким девочкам, злая тетка-мачеха превратилась в сторожевую собаку, а девочка зажила тихо и счастливо в уютном домике с названным отцом — добрым старым отставным солдатом.

— А так бывает? — совсем по-детски спросила Контибель. Она не уснула. Может, мать и рассказывала ей на ночь сказки, но это было так давно, что наивная история потрясла ее душу.

— Это было давным-давно, в сказочные времена, — сказал Геннад, аккуратно заправляя под нее одеяло. — А теперь спи.

— А ты был солдатом? — внезапно спросила Контибель.

Что-то кольнуло сердце Геннада.

— Я и сейчас солдат, — сказал он.

— Да? А почему ты не в форме?

— Потому, что служба такая. Форма висит дома. Спи.

Контибель заворочалась в постели, устраиваясь поудобнее. Она слушала сказку замерши, и тело ее затекло.

— Тетку-мачеху жалко. Зачем ее превратили в собаку? Они ведь с девочкой хорошо жили… Я тоже у своей тетки полы мыла, посуду…, на огороде, в хлеву помогала… И тетя меня не сильно ругала… И била редко…

«Конечно, — горько подумал Геннад, — и такая жизнь медом покажется, если после нее попадешь в публичный дом».

— Все, — мягко сказал он. — Будем спать. Закрывай глаза. Завтра рано вставать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — прошептала Контибель и послушно закрыла глаза. Но Геннад понял, что она еще долго не уснет. Вернулось к ней так и не прожитое детство.

Он погасил лампу и забрался на

свою полку. Но спать не смог. Тревога за судьбу маленького человека навсегда вошла в него, разбудив глубинное, подсознательное чувство отцовства, до определенной поры дремлющее во всех нормальных мужчинах. И тогда впервые в жизни у него начало болеть сердце.

Все утро в Бассграде Геннад потратил на то, чтобы снять для Контибель подходящее жилье на несколько дней, пока он будет здесь работать. Перебрав около пяти квартир, сдававшихся в найм, он оставил девочку у благообразной глуховатой старушки и заспешил в центурию.

— День славный, статс-лейнант, — радушно встретил его каптейн Мишас в своем кабинете. Лицо начальника информационной службы расплылось в улыбке, он встал из-за стола.

— Славный, — коротко бросил Геннад, стремительно пересек кабинет и сел напротив. — Садитесь, каптейн. По вашему лицу вижу, что меня ждут хорошие новости.

— Да, — довольно кивнул каптейн. — Нашли мы вашего человечка. Кстати, это вам из Столицы.

Он подвинул по столу распечатанный конверт. Геннад взял конверт и вынул из него два листка. Сопроводительное письмо агента Стасо и монохромный снимок отпечатков пальцев лейб-физика Таксона.

— Почему конверт вскрыт?

— Наша канцелярия… — извиняясь, развел руками каптейн Мишас. — Но, благодаря этим отпечаткам, мы и вышли на разыскиваемого.

Геннад недоуменно поднял брови.

— Не понял?!

Каптейн Мишас поперхнулся и в растерянности вытаращил глаза.

— Так они же принадлежат разыскиваемому…

«Вот тебе, внучек, и калачик… — ошеломленно подумал Геннад. — Два калачика. Идентичных…»

Он перечитал сопроводительное письмо, осмотрел снимок с двух сторон. Как он и просил, Стасо не сообщал о принадлежности отпечатков пальцев лейб-физику. «Неужели клон?» — пронеслась в голове догадка. Работы по клонированию велись лет пятьдесят назад. Потом их то ли засекретили, то ли они были прерваны из-за отсутствия финансирования в начале Перелицовки… Скорее всего, первое. Иначе, откуда Диславл мог знать имя (как указано в ориентировке — «предположительное») человека, которого он ждал и не дождался тридцать седьмого числа летней гекатоды на Южном вокзале Столицы?

Геннад поднял холодные глаза на каптейна.

— Каптейн Мишас, да?

— Так точно! — вскочил с места и вытянулся во фрунт начальник информационной службы. Взгляд Геннада опек его.

— Эти «пальчики» были высланы вам вместе с ориентировкой на розыск еще летом. Что, необходим был мой приезд, чтобы вы зашевелились?

— Но… гм… — просипел каптейн. — Сами понимаете… Мы тогда искали труп. Кто мог поверить санитару морга, что покойник с такой раной… Потом, ведь акт медэкспертизы о смерти…

— Бумажкам мы верим больше, — процедил Геннад. — Ладно. Оставим это пока. Где сейчас находится фигурант?

— Он работает на точке кабельного телевидения. Владелец, некто Петруз, поручился за него при регистрации в центурии. Тогда же с него сняли «пальчики».

— Как его зовут?

— Таксон. Разве я не говорил? Таксон.

«Таки Таксон, — подумал Геннад. — Ну, а как же иначе? Клон лейб-физика…» Похоже, игра шла на самом высоком уровне.

— А что, когда снимали «пальчики», не могли сверить с ориентировкой?