Тео. Теодор. Мистер Нотт

Hashirama Senju

— Это многое объясняет, — пробормотал Лонгботтом.

— При этом рунные конструкты, конечно, требуют наличия источника магии, из которого они черпают свою энергию при активации. Это может быть душа мага, природный источник — или тот же артефакт других школ. Не всех, конечно же. Простите, я ударился в артефакторику.

Тео переключил слайд и начал перечислять более предметно, что именно за рунные конструкции (всего магически сильных последовательностей к двадцатому веку сохранилось две сотни длиной от трёх до пяти символов, хотя изначально их было больше — какие-то вышли из оборота и были забыты, а какие-то — подвергнуты

Табу Международной конфедерации в восемнадцатом веке) имели связанный с защитой и самообороной эффект.

— При этом стоит отметить, что важен и материал, из которого изготовлен конструкт. Я не до конца разобрался в этой теме, но чем более прочный и магоёмкий материал используется, тем больше шанс того, что последовательность рун сработает и активируется именно в тот момент, когда это нужно.

— Драгоценные камни, золото, серебро и платина, — сложив руки на груди, продолжил за него Невилл. — Это основа любых британских артефактов, — пояснил он ребятам. — Целая война с Испанией из-за этого золота была развязана в семнадцатом веке!

Тео продолжил, описывая преимущества и недостатки последовательного или параллельного применения разных цепочек, после чего откланялся и приготовился отвечать на вопросы, выключив артефакт и вернув в помещение свет. На миг ему показалось, что за окном мелькнула какая-то тень.

— Ты обещал прокомментировать, что руны используются в наших чарах, — кивнул ему Терри.

— Да, конечно. Дело в том, что античная греческая, а затем и римская магическая школа, выросшая из оливовых ветвей, оказалась столь универсальной, что вытеснила все прочие магические школы и завоевала доминацию на территориях бывшей Римской Империи. Германские, балтийские, скандинавские, кельтские и славянские народы переняли почти полностью чужие подходы к магии — хотя в некоторых книгах писали, что у горцев Шотландии волшебные волынки были в ходу до самого Статута.

— Эрни всё время рассказывает о том, как его дед ловил Лохнесское чудовище с такой волынкой, — закатил глаза Гэмп. — Он, кстати, тоже напрашивается, и даже подходил к Блейзу.

Тот кивнул, конспектируя что-то для себя по памяти. Тео с сожалением понял, что его рассказ в темноте лишил парней возможности писать заметки.

— Да. Но, думаю, это мы обсудим потом. Что касается рун — римская школа оказалась необыкновенно… эээ… адаптивной к чужим приёмам. Астрономичность — из североафриканской школы, я, правда, вообще не знаю, в чём именно она заключалась. Рунный рисунок палочкой — из кельтской и германской. Вариативность силы заклинаний через вербальную формулу из славянской… все эти дуо, трио, максима.

Тео ответил ещё на несколько вопросов, после чего завершил рассказ. Ребята обступили его, вознося похвалы. Забини покритиковал темноту, но отметил, что ему очень было интересно, и все поддержали Блейза, и Тео понял, что Клуб — лучшее начинание, что было в его жизни.

Глава 29

В канун рождественских каникул Теодор абсолютно неожиданно получил пять приглашений посетить чужие семьи в качестве почётного гостя. Макмиланы приглашали его в горы послушать «настоящее пение волынок в Йоль» (хотя Йоль был на день раньше, чем начало каникул). Хиггсы — «возобновить традицию доброго общения, что царила десятилетия между Джонсами и Хиггсами». Паркинсоны — «обсудить варианты

совместного ведения дел и установления прочных многолетних связей в будущем». Лонгботтомы — «отпраздновать Новый год в атмосфере друзей, не скованной присутствием дементоров». Венчала эти приглашения записка от Малфоев.

«Мистер Нотт!

Ваш отец, давний друг моего мужа, устно одобрил предложение, о котором я хочу вам поведать. Мне стало известно, что вы, будучи однокурсником моего сына, находитесь с ним в состоянии незаслуженной ни с чьей стороны конфронтации, вызванной некоторым недопониманием некоторых событий в прошлом. Неверные предположения, что привели к неверным выводам, нарушают то сердечное согласие, с которым семья Малфоев, семья Блэков, потомком которой является мой сын, испокон веков сотрудничали с вашей семьёй.

Искренне надеюсь, что вы составите компанию моему сыну и другим вашим друзьям на Рождество,

Нарцисса Друэлла Малфой».

Все пять писем пришли одним утром, и многим другим участником их Клуба пришли аналогичные или близкие к тому приглашения.

Впрочем, этим послания не ограничились — и уже следующим утром отец прислал короткую записку: «Шли Нарциссу в жопу. Она спросила меня, не хочу ли я, чтобы ты узнал правду о том, за что выступали Пожиратели и почему я оказался должен Люциусу столько денег. Я ответил, что она может хотеть чего угодно. Видимо, формально это попадает под одобрение. М.Н.»

К этому моменту в Клубе ребята уже обсудили всё, что касалось возможного времяпрепровождения на Рождество. Невилл признался, что специально попросил бабушку прислать приглашения всем участникам их маленькой компании — это было, по его мнению, правильно, в отличие от дементоров в школе. Предложение Невилла было сердечным и ценным — он рос над собой каждый следующий раз, когда совершал такие поступки. Боггарт, ещё в начале года надевший шляпу бабушки, теперь, оставаясь профессором Снейпом, превращался в балерину с лицом Снейпа, что не могла никак взять па.

В итоге Тео принял приглашение Августы Лонгботтом — как и все его друзья, кроме Блейза. Того ждали в Австрии на вилле очередного мужа матери, и такое длинное путешествие просто нельзя было отменить.

Нотт ответил на все приглашения письмами с извинениями о том, что он уже пообещал отправиться на Рождество и Новый год в другое место. Двадцать третьего декабря он и все ребята прибыли в Лондон, где их с порталом встречала леди Августа, и совсем перед тем, как отправиться в портал, он использовал последнюю цветочную заготовку, и подарил Джинни Уизли букет алых роз, совпавших с цветом её шапки и гриффиндорским шарфом.

В этот раз девочка улыбнулась ему в ответ, и несколько секунд они молча смотрел друг другу в глаза.

— Счастливого рождества, Джинни, — наконец, выдохнул он. Слова вместе с паром покинули его, и она улыбнулась ещё шире.

— Счастливого рождества, мистер… Тео, — ответила она. («Джинни!» — недовольно крикнул женский голос на фоне).

Он бы так и стоял, глупо улыбаясь ей в след под недовольными взглядами Паркинсонов, Малфоев и завистливыми взглядами не одного десятка других учениц Хогвартса. Если бы Гэмп не дёрнул его за шиворот, возвращая в суровую реальность.