Теодор и Бланш

Митюгина Ольга

— Милорд? — повернулась к герцогу Маргерит.

Тед вздрогнул и приподнял голову, искоса глядя на Марш. В этом взгляде было изумление.

— Ну же, Теодор! — поторопила колдунья. — Вы задерживаете прислугу.

— Ради бога… — пробормотал герцог, пожимая плечами, но в голосе его обе женщины уловили напряженные нотки. — Какое мне дело, пусть остается.

— А жалованье, милорд?

— На твое усмотрение, Маргерит.

— Я могу идти?

Маршбанкс сокрушенно вздохнула.

— Нет. Тед, разве можно до такой степени не

интересоваться своим окружением? Маргерит, сколько лет девушке?

— Двадцать, сударыня.

— Ее имя?

— Бланш, с вашего позволения.

Маршбанкс чему-то улыбнулась.

— Откуда же она?

— Я не спрашивала, миледи.

— А зря! — строже заметила ведьма. — Ну что ж… Сегодня в течение дня она может отдыхать, но за ужином я взгляну на нее. Пусть нам вечером прислуживает Бланш.

— Осмелюсь доложить, у нее совсем нет опыта, и она не…

— Довольно! — Маршбанкс предостерегающе подняла руку. — Разве вы не слышали приказа?

Маргерит присела в поклоне.

— Да, миледи. Как вы пожелаете, миледи.

— Можете идти, Маргерит.

Когда дверь за экономкой закрылась, волшебница с интересом глянула на герцога, который с отсутствующим видом рассеянно смотрел в окно.

— Тед? Господи, почему вы всегда вздрагиваете, когда я к вам обращаюсь? Вам вовсе безразлично появление нового человека в замке?..

Теодор непонимающе глянул на нее через стол.

— А что?..

— Девушка, ваша светлость! Разве мы думали, что тут когда-нибудь вообще хоть кто-то появится? И вдруг…

Молодой человек горько усмехнулся.

— Вы все норовите уколоть меня, Маршбанкс… Помилуйте, какая девушка заинтересуется моей судьбой? Да еще и без моих просьб! Я для нее только ее господин… да еще и урод, каких свет не видывал. Хорошо, что она не знала меня таким, каким я был пять лет назад… Мне не будет стыдно.

Марш усмехнулась.

— Странно вы рассуждаете, Теодор. Чего вы больше бы стыдились: изменения вашего облика или причины этого изменения, а?.. — Она покачала головой, наливая себе вина. — Молчите? Ну ладно…

— Маршбанкс, почему… — он замолчал.

— Что «почему»?

Теодор нерешительно продолжил:

— Почему вы сейчас так со мной говорите?

— Как?

— По-доброму. Все эти пять лет я слышал от вас только издевки… А сейчас вы начали вдруг говорить со мной по-человечески.

Она тихо засмеялась.

— Наверное, потому что вы чем-то это заслужили, милорд.

— Чем?

— Куча вопросов и ни одного ответа! Так чего бы вы больше стыдились? Я требую! Отвечайте.

Теодор глубоко вздохнул.

— Не знаю… Эта девушка мне никто, Маршбанкс, так чего ради я должен ее стыдиться? Конечно, мне стыдно перед Маргерит. Она видела меня прежним, но теперь ничего не изменишь. Она знает, за что вы сделали меня таким, но с этим тоже ничего не поделаешь. Пожалуй, перед Маргерит мне стыдно за свое изменение, а не за его причину!

Марш

нахмурилась.

— Вы сказали правду, но я бы не хотела, чтобы правда была такова.

— Вы так хотите заставить меня сожалеть о моем поступке?.. — Теодор поднял брови. — Боже, Марш, так я сожалею! Если б вы знали, как сожалею!.. Но разве сожалениями что-то исправишь?..

— Это сожаления не вашей совести, а вашего себялюбия, — бросила она.

Он вдруг усмехнулся и впервые поднял на нее глаза, полные иронии.

— Откуда вам знать, Марш? — тихо спросил он. — Откуда вам знать?.. Я сам порой не понимаю себя. Во мне словно живут два разных человека, которые люто ненавидят друг друга. Да, сейчас, в двадцать лет, после всего, что со мной случилось, я не повторил бы никогда своего поступка.

Маршбанкс скользнула по нему саркастическим взглядом.

— Вы бы и не смогли. Посмотрите на себя. Любая женщина шарахнется от вас!

Теодор опустил голову.

— Я знаю, — почти беззвучно ответил он. — Так стоит ли говорить о вещах, по сути невозможных? Стоит ли мне стыдиться поступков мальчика, которым я был, но которого уже нет? Я сегодняшний ведь уже не совершил бы их…

— Вы как-то странно разделяете свою личность.

— Конечно. С тем Тедом у меня только общая память… и боль. Даже внешне мы не похожи!

— Вы ошибаетесь, Теодор. Между вами очень много общего. Например, вы и он чрезвычайно много думаете о внешности. Только прежний Тед себя обожал из-за нее, а нынешний ненавидит. Прежний считал, что, раз он красив, то достоин всего самого лучшего. Нынешний считает, что, раз он уродлив, то не достоин ничего сколь-нибудь хорошего. Вы были и остались максималистом, Теодор. И по-прежнему оцениваете все, исходя из внешнего вида. Доброго дня, милорд.

С этими словами девушка кивнула, поднимаясь из-за стола, и вышла из зала.

Герцог молча смотрел ей вслед, гадая, когда же наконец ей надоест мучить его и не скажется ли этот утренний разговор на предстоящей ночи. Последнее беспокоило его более всего. Эта мысль не оставляла де Валитана весь день, мешая чем-либо заниматься. Книги валились из рук, рапиру он не мог твердо держать, и, чем ближе подходил вечер, тем сильнее становился его страх, постепенно перераставший в панику. Тед научился контролировать его, сохраняя внешнее спокойствие, но на самом деле сходил с ума от отчаяния.

Он никогда не был трусом, встречая реальную опасность. За его плечами были десятки, если не сотни выигранных дуэлей и просто безумных в своей дерзости выходок. Но, сталкиваясь с ледяным и безжалостным могуществом Маршбанкс, он ничего не мог ему противопоставить — и именно осознание собственного бессилия и рождало этот темный, холодный ужас в его душе.

Ничего нет ужаснее понимания, что ты чья-то игрушка.

К обеду Марш не явилась, и тогда Теодор сделал то единственное, что ему еще оставалось: он пошел на чердак и лег спать.