Теория большого взрыва
Шрифт:
Вот взять хотя бы его родителей. Они и поженились как-то странно. Мама вспоминала, что встречались долго. Она была уже совсем взрослой, двадцать седьмой год шёл, когда их познакомили коллеги. А отцу и того больше, он ведь на восемь лет старше. И мама хотела замуж, конечно. Тем более, что жених такой подходящий: умный, перспективный, с хорошей работой, потенциальная свекровь далеко, почти за тысячу километров, а свёкра и вовсе нет, погиб на войне. Нет, именно такими словами мама не говорила, разумеется. Циничной она никогда не была. Но Вадим и сам понимал, что всё происходило примерно так. И
Ещё мама рассказывала, что отец долго не решался сделать предложение. А когда, наконец, решился, то они чуть ли не полгода не могли назначить свадьбу, потому что жених колебался и выбирал даты. Вадим слушал это и думал, что, будь он на месте невесты, то уже сам отказался бы выходить замуж за такого неторопливого и нерешительного человека. Но мама почему-то не отказалась и вышла. И родился Вадим. Спасибо, конечно, родителям. Но он бы предпочёл, чтобы они, его будущие папа и мама, женились не потому, что время подошло и вариант хороший. И чтобы он, Вадим, родился от большой любви, продолжающейся и по сей день. Да где ж её найдёшь, настоящую и большую-то? Да ещё и вечную или хотя бы долгоиграющую? У его родителей любовь если и была когда, то получилась скоротечной настолько, что их сын не успел её застать. И теперь, давно уже став взрослым, он сам никуда не торопился. На вопросы друзей, уже успевших не только жениться, но и развестись, отшучивался:
– Я, как вы, пристреливаться не буду. Сразу в десятку попаду.
– Ну-ну, - отвечали опытные, битые жизнью друзья и многозначительно, скептически ухмылялись. А он не обращал на это никакого внимания и продолжал жить, как живётся. Ничего не планируя, ни на что не рассчитывая, ни о чём высоком и несбыточном не мечтая. И просто знал, что или всё будет совсем не так, как то, что он видел вокруг, или ему вообще ничего не нужно. Варианты «как-нибудь», «а вдруг» и «как у всех» его не устраивали. В этом смысле он вполне разделял позицию мудрого Омара Хайяма.
Среди его многочисленных знакомых как-то иначе, не так как все, к жене относился разве что Костя Соколан. Он, наверное, и правда любил свою Светлану. Ведь уже больше года прошло, с тех пор как родился их сын. Мальчик был инвалидом, надежд на его выздоровление уже почти не оставалось. Но вместо того, чтобы развестись, как часто случается в таких ситуациях, Костя и Света по-прежнему были вместе. И Костя вон, бегает, разыскивая какие-то специальные подгузники, и бомбит на своей старой машине, чтобы заработать ещё хоть чуть-чуть для их мальчика, и старается облегчить жизнь своей Свете. Наверное, это и есть настоящая любовь. Вот такая, не отступающая даже перед большой бедой.
Вадим поверх чашки, из которой он отхлёбывал кофе, посмотрел на усталое, похудевшее, очень изменившееся за этот год лицо Кости и устыдился.
– Да, ты прав, Кость. Любовь... Тебе виднее. Я то что… Я в этом вопросе не силён.
– Любовь, - задумчиво откликнулся Соколан и вдруг горько спросил:
– Да есть ли она вообще?
– Ты что, Кость?
– удивился Вадим.
Соколан
– Я уже сомневаюсь в этом, Вадим Дмитриевич, - в его голосе звучала глухая безнадёжная тоска.
– Кость, ты что?
– Вадиму было так горько слышать это, что он даже растерялся от неожиданности и мог только повторять одно и то же в разных вариациях.
– Что случилось?
– Да, - бессильно и неопределённо махнул рукой Костя.
– Мы со Светой уже не любим друг друга. А, может, и не любили никогда.
– Вы что, разводитесь?
– Нет, конечно, - твёрдо сказал Соколан.
– Мы не разводимся. Я не могу их с Костиком бросить. Я им нужен, они без меня пропадут. Но любви уже нет. Вернее, есть что-то. Возможно, даже любовь. Но какая-то не такая. Мне Свету жалко очень. И ответственность чувствую за неё. И даже люблю… Ну, как сестру, что ли…
– Как сестру?
– удивился Вадим, который хорошо помнил, каким счастливым выглядел его подчинённый, когда только собирался жениться.
– Да я уже и сам не понимаю ничего, Вадим Дмитриевич. Она мне дорога, я к ней привязан, но это всё не то…
– А как должно быть?
– зачем-то спросил Вадим.
– Я не знаю. Но уверен, что не так. Мне кажется, я бы теперь не ошибся, не прошёл бы мимо. И не принял бы за любовь то, что я испытывал к Свете тогда, перед свадьбой, и испытываю сейчас.
– И как же вы теперь?
– Вадиму было больно слышать то, что говорил Костя. И жалко было их со Светой, так жалко, что уже не хотелось ни кофе, ни спать, ни даже домой...
– Да как? Будем и дальше бороться за Костика…
– А врачи что говорят?
– А что они скажут? Говорят, что он много не проживёт. Год… Ну, два… Ну, если уж совсем чудо какое случится, три… А потом мы разведёмся…
– И ты будешь ждать этого момента...
– Нет, я буду бояться этого момента. Потому что это будет означать, что Костика уже нет… А родительская любовь — она совершенно точно есть. И ещё какая сильная. Это я теперь знаю наверняка…
Глава пятая. Предложение
«Пудрила носик» Рина долго. Ангелина успела уже и кафе рассмотреть хорошенько, и поглазеть на прохожих, и допить кофе. Наконец подруга вернулась. Вид у неё был радостно-возбуждённый.
– Слушай, мне необходимо срочно бежать, позвонили по важному делу, - она показала на телефон, зажатый в руке.
– Но нам обязательно нужно встретиться. Мне тут одна мысль в голову пришла...
– Пока носик пудрила?
– засмеялась Ангелина.
– Именно, - в тон ей ответила Рина.
– Очень, знаешь ли, способствует мыслительному процессу.
– И что за идея?
– Я тебе об этом завтра расскажу... Ты сможешь для меня время найти?
– Конечно, - пожала плечами удивлённая и заинтригованная Ангелина.
– Ну, вот и отлично!
– обрадовалась Карина.
– Тогда завтра обязательно пересечёмся. Я свои дела решу и тебе вечером позвоню. Лады?
– Лады.
Явно обрадованная Рина энергично порылась в одном из своих огромных бумажных пакетов:
– Слушай, я тебе кое-что подарить хочу.
Она достала широкополую красивую шляпу.