Теория заговора
Шрифт:
Допрос длился несколько часов и к его завершению я уже был полностью обессиленным. Появился доктор со скорбным лицом и провокационно отогнутым средним пальцем, примотанным к шине. Он намешал мне ещё снадобий и после этого я отключился. А когда включился снова, обнаружил себя в светлой комнате с большим окном.
Я лежал в удобной большой кровати с белоснежным бельём. Комната походила на гостиничный номер. Телевизор, стол, телефон, акварель с изображением Кремля, воздушные тюлевые шторы на окне.
Я осторожно пошевелился.
Я поднялся и подошёл к столу, взял открывашку, сорвал крышечку и с жадностью начал пить шипучую солёную воду. Подошёл к окну. Вид был на внутренний двор. Многоэтажный колодец, внизу машины, технические работники и мирная картина жизни. В дверь постучали.
— Минуточку!
Я быстро натянул брюки, аккуратно повешенные на спинку стула, и подошёл к двери. Ну, точно, гостиница… Глянул в глазок. Горничная.
— Обслуживание в номерах, — произнесла она.
Хм… Я открыл дверь и отступил в сторону. Девушка закатила в номер тележку, застучавшую колёсиками по красивому наборному паркету.
— Доброе утро, — сказала она. — Это ваш завтрак.
Она мило улыбнулась, сдёрнула салфетку и выпорхнула в коридор. Завтрак выглядел впечатляюще, и я почувствовал, что страшно голоден. На тележке стояло две тарелки с омлетом, хлеб, булочки, масло, ветчина, стакан сметаны, сыр. И серебряный кофейник с чашкой. Всего было много, из расчёта на двоих человек, а то и на троих.
Дожидаться, пока придёт ещё кто-нибудь, я не стал и накинулся на еду. В две минуты всё было проглочено, съедено и выпито. Я умылся, принял душ и вышел из номера. Огляделся. Вроде обычный гостиничный этаж. Интересно. Повернулся и двинул по коридору в сторону фойе.
Почти в тот же момент оттуда вышел человек и отправился мне навстречу.
— О, уже не спит, уже готов, — издалека прокричал он. — А я думал, придётся расталкивать тебя, Григорий Андреевич.
Это был Леонид Борисович. Он выглядел довольным и оживлённым.
— Ну что, как самочувствие? Не слишком тебя измучили вчера?
— Нормально, — сдержано кивнул я.
— Нормально, — повторил он и засмеялся. — Да уж, Элеонора раз десять о тебе спросила уже.
— Элеонора? Это ваш медиум?
— Специалист по психиатрии. Чем ты её впечатлил?
— Наверное, комплиментами, — усмехнулся я. — А док?
— Доктор что ли? Нормально. До свадьбы заживёт.
— Палец?
— Да. И психологическая травма. Теперь Элеонора им занимается. Ладно пойдём, будем разговаривать.
Он от нетерпения потирал руки.
— А где мы? — уточнил я.
— Это наша гостиница ведомственная. Тут у нас и НИИ имеется, занимаемся
— Жужжалка?
— Разными.
— А где мы вчера были?
— Узнаешь, всё узнаешь, не торопись.
Мы спустились на лифте на минус третий этаж и, пройдя по коридору, подошли к двери с табличкой «VII». Леонид нажал на ручку и прошёл вперёд, включил свет и махнул мне.
— Заходи-заходи, не робей.
Я шагнул. В дальнем углу у двух стен стояли два старомодных кожаных дивана и ещё кресло, а посреди комнаты — довольно длинный деревянный полированный стол с приставленными стульями. Всего шестнадцать.
— Располагайся.
— Большое совещание?
— Нет, ограниченный состав. Только самые доверенные лица. Присаживайся на диван.
Я уселся под портретом Ленина, висящем на стене. Но только сел, сразу пришлось вставать. В комнату вошёл Николай Спиридонович, тот старик с квартиры. Вместе с ним пришёл лощёный товарищ с тёмными зачёсанными назад волосами. Был он в тёмном костюме в тонкую полосочку и пахло от него иностранным парфюмом, а на носу громоздилась импортная оправа. Настоящий партийный босс.
— Привет, честной компании, — кивнул нам старик. — Вот, Игорь Сергеевич, это Стрелец. Младший, Григорий Андреевич.
Шеф подошёл ко мне и протянул руку.
— Сердечно рад, — серьёзно сказал он.
— Я тоже, — стандартно ответил я и потряс протянутую руку.
— Воронцов, — назвался он. А ты, значит, и есть Стрелец, да?
— Так точно.
— А я знал отца твоего, — сказал он, пристально всматриваясь в моё лицо. — Похож. Похож, да, Николай Спиридонович?
— Похож, — улыбнулся тот.
— Ну, ладно, товарищи, давайте к столу, пожалуйста, чтобы не размягчаться на диванах. По заветам Ленина. Сегодня побеседуем вчетвером.
Мы расселись.
— Ну что, — обвёл всех глазами Воронцов. — Информация к нам пришла интересная, мягко говоря. Направление крайне тревожное, объём значительный, степень правдоподобия высокая. Я правильно излагаю?
— Правильно, — кивнул старик.
— Значит первое, с чего нужно начать, это систематизация и анализ. А затем и реагирование, то есть планирование и, соответственно, реагирование. Правильно? Товарищ Прокофьев, что там с трансмиттером?
Леонид Борисович откашлялся.
— В общем, — начал он, — я с командой Жужжалки связался. Не было девятого сентября передачи. Вообще никакой. Но были зафиксированы искажения фона. Такое, говорят, ощущение, будто сигнал кто-то специально и очень сильно исказил, буквально смазал. Но кто бы это мог? У нас не то, что оборудования такого нет. У нас даже понимания нет пока, как это возможно.
— Разрешите? — кивнул я.
— Да, пожалуйста, товарищ Стрелец.
— По идее… — задумавшись, произнёс я. — По идее, если идёт перенос, сигнал должен распространяться по всему пути переноса, верно?