Теория заговора
Шрифт:
По любому выпадал мне валет с лицом Весёлкина. Хоть через ментов, хоть через чекистов, хоть через всех остальных. Теперь вот, оказывалось и партконтроль Андропову передавали. Ну и дела. В моё время ничего подобного не происходило.
Но тут было два варианта объяснения — либо эти структурные изменения реально были проведены, но остались засекреченными и данные архивов ещё не обнародованы, либо… Либо это всё началось уже после появления Весёлкина. Мог он запустить такую движуху? Мог, наверное… Прям Мефистофель, сука…
Лёня вдруг резко крутанул руль вправо,
— На хвост сели? — нахмурился я.
— Нет, на всякий случай. Николай Спиридонович любит перестраховываться.
Он улыбнулся и глянул на Львова.
— Ты езжай, Лёня, и не болтай, — сердито отозвался тот. — За дорогой лучше следи.
Мы проехали стройки Крылатского, промчались по большим проспектам и бульварам, ощутив мощь, энергию и бесконечную силу государства российского.
Минут через двадцать дорога свернула в сосняк, и мы поехали по тенистому сказочному лесу. За сосняком вдруг появились широкие луга и пасущиеся коровы. Перескочив по мостику через речушку, мы въехали в небольшую деревеньку, перед которой даже знака не было. Доехали до сельского магазина и повернули в узкий переулок, где практически сразу упёрлись в деревянные ворота.
— Пойди, Гриша, открой, — попросил Львов и протянул мне ключ.
Я вышел и втянул полной грудью сладкий деревенский воздух. Кто-то топил дровишками, тянуло дымком. Я отомкнул висячий замок и раскрыл створки. Они распахнулись легко, даже не скрипнув. Участок оказался довольно большим. За воротами находились гараж, сарай, чёрная покосившаяся банька и бревенчатая изба, небольшая и старая.
— Заходите, гости дорогие, — кивнул Николай Спиридонович. — Сейчас чайник согреем, чайку с травками соорудим, пряники, мёд, варенье. Жена сама варит, между прочим.
На веранде висели пучки травы, наполняя помещение сумасшедшим ароматом.
— Ого, — покачал я головой. — Вы сами травы собираете?
— Это уж с июня висит, снять не можем, пересохла давно, выбросить надо.
— Вы что, такой аромат.
— Да какое там. Проходите в дом, давайте… Не разувайтесь.
Пройдя через низкую дверь, мы оказались в просторной комнате с печью, столом и кухонными шкафами.
— Давайте, давайте, идите за мной.
За этой комнатой было что-то вроде кладовой. Довольно большое помещение с полками, уставленными пустыми банками, коробками, пакетами и упаковками с сахаром, солью, макаронами, спичками и тушёнкой. В полу был вырезан люк, ведущий в погреб. Львов наклонился, потянул за кольцо и откинул тяжёлую крышку люка, сбитую из толстых досок. Вниз вела приставная лестница.
— Лезь, Лёня, — кивнул он. — Свет включи. Гриша, давай за ним.
Мы полезли. Сам он тоже спустился за нами. В погребе было прохладно и влажно. На полках стояли банки с соленьями. Огурцы, помидоры и целый стеллаж с пустыми банками. Леонид подошёл к нему и, легко
Он на несколько секунд замер, отсчитывая нужный кирпич и с силой надавил на него. Раздался звук включившегося механизма, и одна плита в полу съехала в сторону, открыв бетонные ступени. Леонид уверенно спустился по ним в следующее помещение, и я снова двинулся за ним.
Теперь мы оказались в большом бетонном бункере, оборудованном под домом. Тут было сухо и светло. Вдоль одной стены стояли шкафы, имелся большой белый экран, ктнопроектор, письменный стол, диван, кресло и стулья. А ещё бак из нержавейки, вероятно, с питьевой водой, сухари и опять тушёнка.
— К ядерной войне готовились? — спросил я.
— Война, не война, но месяц здесь протяну без вопросов, — усмехнулся Львов. — Видишь, как тебе доверяю, в самое логово притащил. У меня даже жена не догадывается, что именно тут находится и как сюда попадают солдаты революции.
— Благодарю за доверие, — вздохнул я.
Я бы не удивился, если бы у него это было не единственное «логово». Скорее, удивился бы, окажись это не так.
Николай Спиридонович подошёл к шкафу и достал бутылку без этикетки.
— Коньяк, — сказал он, — товарищ из Узбекистана привозит. Вы такой не пили. Никакой «Луи тринадцатый» рядом не стоял. И четырнадцатый тоже.
Он поставил на стол бутылку, три мельхиоровых стопарика с изображением глухаря и коробку конфет «Ассорти».
— Лимон забыл прихватить, ёлки… — покачал он головой. — Ну, ладно, так как-нибудь. Давай, Лёнь, плесни нам на донышко. Что приуныл, Стрелец? Съешь конфетку и скажи, не разучились у вас такие делать?
— У нас такие чудеса с пальмовым маслом творят, вам и не снилось, — усмехнулся я и взял в руку рюмашку.
— За победу, ребятишки, — подмигнул Львов.
Мы выпили.
— Значит, ваш Воронцов человек Андропова? — спросил я после молчания.
— Хочет им стать, но пока нет. Нет, наоборот, Андропов его желает раздавить и забыть, что был такой. А на его место поставить своего человека.
— И как это стало возможным? — покачал я головой. — Не понимаю… Стражи революции, незримое око, партийная чистота, суды чести, секретные операции, справедливость, неотвратимость. Ведь перед вами трепетали даже генсеки. Как могло случиться, что вы, яростные судьи и палачи, превратились в… даже говорить не хочется во что…
— Видишь ли, — пожал плечами Львов и кивнул Прокофьеву, чтоб тот налил ещё, — как бы это сказать… В общем, после гибели твоего отца дела пошли не так, как хотелось бы. Короче говоря, растратили мы и материально-техническую базу, и способность воздействовать на политические фигуры, продвигая свои решения. Сейчас главными игроками на поле защиты и справедливости стали Андропов и Щёлоков. А раньше был товарищ Ян. В общем, подвинули нас. Поэтому, говорю прямо и без обиняков, те задачи, которые ты называл на совещании… они, конечно, правильные, только мы их не потянем. Скорее всего…