Теория заговора

Ромов Дмитрий

— Это совсем не план, Игорь Сергеевич, — развёл я руками. — Это всего лишь предположения, что нужно для начала его составления. Думаю, что даже и его составление не вполне будет возможно без привлечения широкого круга специалистов. Конечно, тут возникнет проблема соблюдения уровня секретности, но я полагаю…

— Погодите, товарищ Стрелец, не неситесь так быстро, — ответил шеф. — Николай Спиридонович, объясните, пожалуйста, что у нас к чему.

Николай Спиридонович откашлялся.

— Тут такое дело, Гриша, — начал он…

19. Служу Советскому Союзу

Николай

Спиридонович нахмурился, ещё раз откашлялся, потёр шею и глянул на Воронцова.

— Игорь Сергеевич, может, я после совещания уже, так сказать в частном порядке доведу до товарища Стрельца положение?

— Ну… — развёл руками шеф, — давайте так, я не возражаю. Здесь мы уже, всё равно заканчиваем. Я согласен с товарищем Стрельцом по поводу разработки и Сёмушкина, и Весёлкина. Мы, безусловно, очень даже заинтересованы в сборе данных по этим двум фигурам. В наше время, кто имеет информацию, тот и может претендовать на… объективность. Тем более, если Весёлкин действительно окажется связан с Жужжалкой в будущем и будет проводить мероприятия по линии КГБ, нам пригодятся результаты разработки. Понимаете меня, товарищи? Нам это нужно понимать, чтобы успеть присоединиться к этому делу и прийти к финишу не последними.

Я посмотрел на него с плохо скрываемым удивлением, глянул на остальных, но они опустили глаза вниз и внимательно изучали свои записи.

— Николай Спиридонович, составьте план, — продолжил Воронцов. — Продумайте, кого из личного состава можно задействовать и по каким направлениям. Что касается Стрельца…

Шеф помолчал, задумчиво глядя на меня.

— Во-первых, продолжаем сеансы с Элеонорой для составления полной хронологической картины. Сколько там ещё нужно?

— Около трёх сеансов, — кивнул Леонид Борисович.

— Не мало? Ну… смотрите сами, вам виднее. Ну, и внедрение. Полагаю, никаких школ товарищу Стрельцу проходить не нужно, учитывая его опыт участия в боевых действиях и других операциях. Мы вполне можем его засчитать даже без соответствующих документов, принимая, так сказать, к сведению, его признания. Готовьте, товарищи, используйте всю необходимую базу. И давайте будем работать. Прошу вас планы мероприятий составить до завтрашнего дня. Завтра всё пройдём, утвердим и начнём. А вы, товарищ Стрелец, пока можете возвращаться в общежитие. На первом этапе постараемся привлекать вас без отрыва от производства. Всё, на этом совещание считаю законченным.

Воронцов поднялся, блеснув очками, пожал всем присутствующим руки и заторопился на выход. Деловой и нацеленный на успех. Эффективный, бляха, менеджер. Вот только у меня осталось такое чувство, будто он нихрена не понимал в том, что тут нёс. После его ухода повисла пауза, я бы даже сказал, тяжёлая пауза.

— Николай Спиридонович, — кивнул я. — Что вы хотели мне сказать в частном порядке?

— Я? — нахмурился он. — Ах, да… Ничего особенного… У нас сейчас проходит подготовка к структурной реформе. Это информация секретная, но, думаю, тебе можно сказать, доверие за доверие, так сказать. Мы будем вливаться в госбезопасность. Принято решение об укреплении конторы и придании ей новых полномочий…

— Что-что?! — воскликнул я.

Я прямо обалдел. Какого хрена! Выходила невероятно херовая картина.

И это было ещё очень и очень мягко сказано.

Леонид приложил палец к губам и кивнул в сторону двери.

— Да, рабочий момент, ничего особенного, — кивнул Львов и тоже приложил палец к губам. — Решение принято на самом верху. Но это, товарищи, не наше дело. Нам нужно выполнять приказы руководства. Задание товарища Воронцова вы все слышали, поэтому давайте приступим к делу. Ты, Григорий, можешь быть свободным сейчас, возвращайся в больницу к своей опекунше, забирай её и вези в общежитие. Полагаю, как использовать информацию о её ужасающем состоянии здоровья, не позволяющем продолжать службу, пояснять не надо?

Я хмыкнул.

— Ну, и отлично. А завтра мы тебя вызовем на кафедру, или к проректору, посмотрим. Она, естественно с тобой пойти не сможет, и мы отвезём тебя в лабораторию к Элеоноре.

Я сжал зубы, чтобы не сказануть в сердцах что-нибудь резкое и встал из-за стола. Товарищи мои тоже встали и молча вышли из зала. Мы снова прошли по коридорам, поднялись на лифте на первый этаж, миновали пункт тщательного досмотра и вышли в фойе обычного советского учреждения.

Самый обыкновенный холл, мраморный пол, стекляшка вахтёра, вертушка, охранник, служебный телефон. Вышли на крыльцо и спустившись по ступенькам широкого крыльца, подошли к москвичонку Прокофьева.

Я обернулся. Обычное здание со снующими служащими, почти как в «Служебном романе». Хм. «НИИ коммунальных систем малых городов».

— Хорошо замаскировались, — кивнул я.

— Садись уже, — хмуро бросил Львов и, открыв дверь, уселся на переднее сиденье.

Прокофьев забрался за руль, а я — назад.

— Не хлопай дверью, — предупредил Леонид.

Вчера в темноте я не заметил, интерьер был обит бордовой кожей и выглядел очень даже представительно.

— Машина по спецзаказу изготовлена, — пояснил он, заметив мой взгляд — Движок форсированный. Быстрее самолёта летает.

— А крылья имеются? — усмехнулся я.

— Разумеется, и табличка «Фантомас». Как без этого? Мы же КПК.

— Ага, пока ещё, — покачал я головой.

— Ты, Гриша… — грустно сказал Николай Спиридонович, — не иронизируй…

— Как же не иронизировать? — возразил я. — Провели вы меня. Отец сказал, что если…

— Да ты погоди, отца-то своего не трогай пока. Давай поговорим сначала. По душам. Поехали, Лёня, на дачу ко мне.

— Да, я понял, Николай Спиридонович, — кивнул тот.

— Там, в зале, в принципе, не должны слушать, но по нынешним временам лучше перестраховаться, — слегка повернулся ко мне Львов. — На даче поговорим спокойно. Наслаждайся пока ностальгическими видами. У вас-то там, теперь капитализм царит, человек человеку волк, а здесь вот она, власть рабочих и крестьян. Малость подпорченная и молью побитая, но пока ещё не проданная и окончательно не растоптанная, извини за брюзжание.

Я не ответил и молча уставился в окно. Вид мне нравился. Вид грел мне душу. Дорогая моя столица и золотая Москва, кумач, усталое, но ещё тёплое солнце, дымок в воздухе и арбузная свежесть по вечерам. А ещё лица людей. Не измученные, не загнанные, не потерянные, но радостные и спокойные. А вот моя ситуация в целом получалась весьма хреновой.