Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра
Шрифт:
Два месяца не виделись.
Он отвык от нежных рук, запаха волос и живота, который стал больше.
— Андрей, — стонала она, щекотно гладя заросшее лицо.
— Все хорошо, — он понял, почему Лена убивается. — Все закончилось. Я тебя больше не отдам. Девочка моя, нам нужно ехать…
Она как будто не слышала: гладила отросшую бородку и шептала. Андрей прислушался: о том, как его вешали на террасе. Начала целовать лицо, причитать, словно его там по-настоящему убили. Нужно было Власову глаза за это перед смертью вырезать.
— Лена, все хорошо…
Она оторвалась от
— Ты у нас тонкая натура, — примиряюще улыбнулся он. — Впечатлительная девочка. Забудь об этом, я еще не то выдерживал. Нам пора ехать. С животиком все хорошо?
Она неуверенно кивнула.
Руки с плеч не хотела убирать — оно понятно, ей страшно. Андрей помог поднять спинку, пристегнул Лену и укрыл одеялом. В машине с заглушенным двигателем она продрогла.
Ей лучше стало — или скрывает?
К врачу пока нельзя, хотя бы пару дней выждать. Посмотреть, куда ветер подует после убийства Власова. Пока он стремился залечь на дно.
Лену отвез в деревенский дом.
Пес, которого он прикормил сдуру, шарахался вокруг. Андрей шуганул его, и завел Лену в дом.
— Удобств нет, — словно оправдываясь, сказал он. — Зато безопасно. Об этом месте никто не знает. Сейчас тебя уложим…
В доме холодно. Что делать с печным отоплением он не знал. Хотел мужику денег дать, чтобы протопил и подготовил дом к жизни, но опасно. Жить здесь недолго. Неделю-две, чтобы сориентироваться. А там всплывет Власов, станет ясно, куда грести.
На продавленную кровать в комнате набросал одеял, включил обогреватель и уложил ее.
— Не уходи, — попросила она.
— Я никуда не ухожу. Мне нужно помыться, Лен. Я три недели в лесу лежал.
На кухне он вскипятил воды.
Сейчас бы водки.
Но пить нельзя, мало ли. Вдруг рожать начнет. Расстегнул куртку, стянул футболку, и голым по пояс закурил, дожидаясь, пока нагреется вода. Побриться бы — лицо дико зудело, да нечем. Будут в городе, когда повезет ее к врачу, купит, что нужно.
Пора заказывать документы. Выждет пару дней — займется.
Андрей вымылся над тазом. Лесной холод въелся до костей. Не замечал его, пока сидел в засаде, но горячая вода выгнала озноб из мышц. Он вымыл спутанные волосы, и наконец, ощутил себя обновленным. Можно поесть, выспаться… Андрей переоделся, проверил оружие и вышел во двор покурить перед сном.
Зябкая октябрьская ночь впервые за осень казалась приятной. Языки ветра трогали чистую футболку и влажные волосы. Даже сигаретный дым вкуснее обычного. Просто бы стоять и смотреть на луну над плетнем.
— Простынешь…
Он обернулся.
Лена стояла, опираясь на косяк. Ладонь на животе — ей явно лучше, устала, но улыбается. Захотелось сделать для нее что-нибудь. Что угодно: пообещать благополучие, купить наряды, в городе найти квартиру, которая будет ее достойна. Не эту полуразваленную халупу. Что угодно. Быть с ней ласковым.
Он даже не понял, в чем дело, и только через пару затяжек дошло: это говорит чувство вины за то, что ей пришлось вынести.
— Голодная?
Лена покачала головой и приблизилась, глядя на него, будто он для нее примерно всё. Андрей кривовато улыбнулся, стараясь выглядеть
— Иди ко мне, — неожиданно предложил он, и обнял, когда она доверчиво прильнула. — Обещаю, дальше все будет хорошо.
Андрей выдохнул в небо дым.
Он не врал — все сделает, что зависит от него.
— Отдохнем пару дней, отвезу тебя к врачу. Узнаем, кто родится. Выбирай имя.
Глава 36
Несколько минут мы рассматривали луну. Какой красивой она была... Андрей докурил.
— Идем?
Я пригрелась у него подмышкой, как цыпленок под крылом наседки. Обняла Андрея поперек груди. Как не хотелось отпускать! Стремительное освобождение оставило ощущение сна, а дыхание и его тепло подтверждали, что все реально. Вот он, под моими руками… После того, как я отлежалась, боль в спине стихла. Не настоящие схватки. Если бы я родила в машине или прямо среди бойни, это был бы ужас.
— Когда ты пришел… — начала я, мне очень хотелось сказать, а тихая ночь этому способствовала.
А смелости не хватило.
Я видела его реакцию. Он вернулся каким-то отмороженным. Я понимаю, почему, но от этого не легче. Каждый раз, когда я закрывала глаза, перед ними мелькали картины из дома Власова, он сам, его глаза, полные бесконечного удивления, нож, по рукоятку загнанный в тело… Я поежилась, крепче прижимаясь к Андрею.
Что толку, если я скажу, как была рада ему.
И что чувствовала, пока ждала в машине, а он опаздывал. У меня много чувств, только ему они не нужны. Мы все равно расстанемся — так он решил. Андрей сделает мне документы, и я уеду за границу. Он бы, наверное, мог сдохнуть за меня, если надо. Только любить не будет. И не захочет привязываться, как привязалась я.
— Неважно… Идем, — эхом повторила я.
Мы легли вместе под ворох одеял. Сквозь тонкую ночную рубашку я чувствовала горячее тело, и только это помогло уснуть. Всю ночь снились темнота и кровавое месиво. Несколько раз я просыпалась — видела Андрея рядом, и вновь проваливалась в сон. А он спал спокойно, хотя я ждала, что будет метаться в кошмарах. Я беспокоилась, как ребенок перенесет это. Скорей бы к врачу…
Проснулась на рассвете — даже солнце не встало, а спать я больше не могла. Прижалась к нему, рассматривая заросшее лицо и поняла, что Андрей уже не спит. Под одеялами было тепло, но он выскользнул из моих рук в холод и ушел на кухню.
Я втянула под одеяло халат, завернулась и только потом встала. На нетопленной кухне стоял арктический холод. Не замечая его, Андрей умылся ледяной водой, голый по пояс.
Я отыскала чайник и попыталась включить древнюю электрическую плитку. Кухня старая, плохонькая — здесь никто не жил. На окне грязный тюль. Рамы в облезшей краске перекошены, в щели дует. Деревянный стол растрескался от старости. Современный телефон и пистолет Андрея на столе не вписывались в интерьер. Ладно, справимся… Ну и что, что холодная дыра. Я вздохнула и заглянула в пакет в углу, нашла сыр, подсохший хлеб и кофе. Этого достаточно. Я давно привыкла начинать новый день, довольствуясь малым. Лишь бы не одна.