Теперь или никогда!
Шрифт:
— Петр Петрович, что с вами? — спросил Митя, с испугом глядя на офицера в немецкой форме.
— Все в порядке, мой мальчик…
Петр Петрович смотрел на взволнованное мальчишеское лицо, обращенное к нему, на русые, коротко стриженные волосы, на выгоревшие, словно колоски, брови.
Уколола тревожная мысль:
«Может быть, видимся в последний раз?»
Он постарался отогнать от себя эту мысль. Даже мысленно выругал себя: вечно что-нибудь такое придумает. Ну кому нужен этот
И все-таки нет, все-таки неспокойно было на душе у Петра Петровича. До того неспокойно…
— Возьми ключи, — сказал он, стараясь говорить невозмутимым тоном. — Иди в фотографию, там мои карточки, мой архив… Помнишь, в зеленом шкафу?
— Знаю, — сказал Митя.
— Возьми их все, все до единой и спрячь где-нибудь, положи в железную коробку из-под монпансье, она тоже стоит в шкафу, и все спрячь подальше. Понял?
— Когда надо идти? — спросил Митя.
— Не сегодня. Сегодня весь город прочесывают.
— Почему?
— Убит военный комендант.
— Убит?! — Митя даже подпрыгнул от радости.
— Пойдешь туда завтра, рано утром, как только рассветет. Если тебя кто спросит обо мне, скажи, что я болен, лежу дома и сегодня на работу не выйду.
— Хорошо, — коротко сказал Митя. — Я все это положу в коробку и свой дневник тоже.
— И еще вот что, — сказал Хесслер. — Передай маме — пусть уходит…
— Куда? — удивленно спросил мальчик.
— Куда хочет… В лес, вообще уйдет из города вместе с тобой.
Митя ни о чем не спросил. Молча кивнул головой.
— Понял? — спросил Петр Петрович. — Надо уходить из города… и как можно скорее.
— Понял, — ответил Митя.
— Береги себя, — тихо сказал Петр Петрович. — Береги себя и маму…
Машина медленно тронулась. Петр Петрович обернулся. Мальчик все еще стоял на том же самом месте, где он оставил его, смотрел вслед машине.
И снова, как и раньше, неведомо откуда взявшаяся мысль больно уколола старика: не в последний ли раз видит он мальчика?
Машина мчалась по шоссе. Хесслер посмотрел на Петра Петровича:
— Надеюсь, проскочим…
Тот ответил:
— Я тоже так думаю…
Между тем часа за два до описываемых событий, когда еще ночь стояла на дворе, Катя и Соня сидели в Катиной комнате и тихо переговаривались друг с другом.
Обеим не спалось.
И чтобы хоть в какой-то степени успокоить себя, они предпочли поговорить по душам друг с другом, пока не наступило время идти на работу.
Они вспоминали о том, как жили до войны. Довоенная жизнь казалась каждой теперь недосягаемым раем. Словно бы вдруг, в один миг забылось все то, что было трудным, омрачавшим быт, печальным, и осталось одно лишь светлое, праздничное…
Катя
Соня слушала Катю с восторгом, который даже не пыталась скрыть.
Прозрачные глаза ее потемнели.
— Если бы хоть один денек пожить в большом городе, — мечтательно произнесла она, — хоть одним глазком увидеть Ленинград!.. Возьмешь меня с собой в Ленинград, когда все это кончится?
— Возьму, — горячо ответила Катя. — Только скорее бы все это кончилось!
Соня зашептала ей в самое ухо:
— Вчера я нашла возле ресторана листовку; маленькая такая, на ней чернила лиловые…
— Что там написно? Помнишь?
— Еще бы!.. Красная Армия близко, Красная Армия скоро освободит всех советских людей!.. Здорово?
— Конечно. И это все?
— Нет, там еще было… — Соня наморщила лоб, вспоминая. — Там было еще написано о том, чтобы мы, советские, продолжали истреблять фашистов, мстить за нашу кровь, за все наше горе…
Соня оборвала себя.
В комнату вбежал Митя.
— Убит военный комендант, — одним духом выпалил он.
Катя всплеснула руками.
— Убит? Что-то теперь со всеми нами будет?!
Соня победоносно взглянула на нее:
— Видишь? Они не спят! — Слово «они» она выразительно подчеркнула. — Стало быть, эта самая листовка неспроста!
— Наверно… — согласилась Катя. Пристально посмотрела на сына: — Куда ты бегал? Кто к тебе приходил?
— Никто.
— Неправда, я же слышала, ты открыл дверь, выбежал куда-то…
— А-а, — протянул Митя, — это Роберт приходил.
— Роберт? Зачем?
— Как зачем? Сказал, что его хозяин убит.
— Почему же он не зашел сюда?
Митя пожал плечами.
— А это ты его сама спроси. Он очень торопился, наверно…
Соня взглянула на часы-ходики:
— Катюша, поторапливайся, пора…
— Пожалуй, — согласилась Катя.
Соня вышла к себе, собраться. Катя осталась вдвоем с сыном.
— Нам надо уходить, — торопливо зашептал Митя. — Сейчас я говорил с Петром Петровичем…
— Куда уходить? — взволнованно спросила Катя.
— В лес.
— Он так и сказал?
— Да, так и сказал. С ним был почему-то немецкий офицер, и они куда-то ехали…
Катя хотела было что-то сказать, но в это время Соня вошла в комнату.
— Пошли?
— Да-да, пошли… — Катя кивнула Мите: — Значит, ты все понял?
— Все, все, — весело ответил мальчик.
Всю дорогу до ресторана Катя была хмурой, неразговорчивой. Соня приставала к ней:
— Что с тобой, Катюша? Или случилось что?