Я прошла к кровати и положила на нее кита, а Арсений прошелся по комнате, внимательно разглядывая все, что видел.
– Зря ты меня сюда привела, – сказал он и в два шага оказался рядом, повалив меня на кровать и наваливаясь сверху.
– Сеня, слезь сейчас же, – попыталась сказать строгим голосом, но получилось жалостливо.
– Ты действительно этого хочешь? – спросил глухо, а я смогла только кивнуть. – А если проверю? – и в самом деле проверил, шепнув на ухо: – Врушка.
Я обхватила его за шею, наплевав на все и начала целовать, но он вдруг отстранился и упал на кровать рядом со мной.
– Какого хрена?! – возмутилась я и нависла над ним, сверкая глазами, а он выглядел таким несчастным, как будто его любимого щенка переехала машина прямо у него на глазах.
– Сначала ты разведешься, – твердо сказал он, потом подумал и добавил: – Или я сделаю тебя вдовой.
Я удивленно вскинула брови, потом нахмурилась от внезапной догадки и резко села на кровати.
– Ты
же не думаешь, – заговорила, чеканя каждое слово, – что я тебя соблазняю, чтобы ты убил моего мужа, который стал мне не угоден?
– Если честно, мне уже не важно.
– Встал с моей кровати сейчас же, – зло сказала я.
– Ну чего ты?
– Встал.
Он поднялся и недовольно посмотрел на меня сверху вниз, сунув руки в карманы.
– Ну и что, прогонишь меня?
– А зачем мне рядом человек, который считает, что я его использую? – и неожиданно засмеялась: – Ну, конечно! Я же пять лет жила с мужчиной, которого даже не уважала, наплевав на того, которого как минимум хотела. Знаешь, я вполне могу убить его сама, у меня даже рука не дрогнет. Это просто еще один вариант развития событий. Ты наверняка еще помнишь, как отец учит. После его лекций сомнений не остается: надо, так надо. Ты прав, я манипулятор и мерзкая лживая сука, – засмеялась еще громче, переходя на истерику и поняла, что сейчас разревусь. – Уходи, – и закрыла лицо руками, не в силах больше сдерживаться.
– Я сделаю так, как мы договорились: послушаю и решу, – сказал спокойно и лег обратно, обняв меня, – хотя ты и вправду манипулятор и лживая сука, – я резко перестала плакать от такого заявления и посмотрела на него с недоумением, а он равнодушно пожал плечами.
– Умеешь ты успокоить, – не удержалась от язвительности, а он хмыкнул в ответ.
– Ты точь-в-точь как эта комната. И я надеюсь задержаться на этой половине, – вытер мои слезы и нежно поцеловал. – Пошли вниз, если еще раз накроет, я уже не остановлюсь.
Спешно поднялся и вышел, не дожидаясь меня, а когда я спустилась, с удивлением обнаружила его убирающим со стола.
– Посуду мыть ненавижу, – заявил он, составляя тарелки в раковину, – еще с армии. Твой отец постоянно ставил меня в наряд на эту чертову кухню.
– А меня никогда не заставлял ничего делать, – похвасталась я и принялась мыть посуду: – Почему ты сказал «еще с армии»?
– Потом мы служили по контракту. Это совершенно другое.
– А со Степкой как давно знаете друг друга?
– Это ты сейчас почву прощупываешь или просто чтобы разговор поддержать? – я задумчиво развернулась, глядя куда-то в стену.
– Похоже, и то и другое. Это проблема?
– Надо привыкнуть, – пожал он плечами. – Со Степаном мы знакомы с пеленок. Буквально. Наши матери рожали в одном роддоме, лежали в одной палате, а после продолжили общение. Я считаю его братом.
– Вас уволили со службы после ранения, нормальную работу найти было миссией невыполнимой, жить на пособие возможным не представляется, и вы стали брать заказы, действуя анонимно в обоих направлениях?
– Ты умная.
– Конечно, я умная, – хмыкнула я. – Тоже надо привыкнуть?
– Я быстро освоюсь, – нагло ухмыльнулся он, – но тебя тоже ждут сюрпризы.
– Например?
– Ну, сюрприз на то и сюрприз, – подмигнул весело и стал убирать остатки еды в холодильник.
– Ты убивал на гражданке? – спросила невзначай.
– Ты же видела утром коридор.
– Все были живы.
– Глазастая какая.
– Ты не ответил.
– Ответ – да. Это что-то меняет?
– Нет. Просто так спросила, – пожала я плечами и продолжила заниматься посудой.
– Ты врешь, – заявил он, разворачивая меня за плечо.
– Ты прав. Твой ответ ничего не поменял, но спросила не просто так. Люди редко осуждают себе подобных. А мне бы не хотелось, чтобы ты меня осуждал, – он посмотрел внимательно и кивнул.
Хлопнула входная дверь и через минуту на кухню подоспело пополнение.
– Сенечка, ты такой молодец, – ласково сказала мама.
– А я? – подняла я бровь.
– Хвалить тебя, все равно что делать комплименты самой себе, – отрезала мама, закатив глаза. Сенечка широко улыбнулся, а Степка пытался не заржать, стоя за маминой спиной. – Оставьте все, пройдемте в гостиную.
– Ты не хромаешь, – заметил Арсений, когда мы расселись на диване и двух креслах, а Степа задрал штанину и постучал по железке, которая сменила его протез, выполненный в анатомической форме.
– Иван Петрович долго плевался на тот, что я носил, снял его и выкинул в помойку, – хмыкнул Степа, а Арсений заржал:
– Классно починил.
– Завтра заберу новый. Но я с этой палкой себя лучше чувствую, чем со старым. Прикинь, заходим, а он с порога «вы, молодой человек, ходите, как инвалид». Я без задней мысли, мол, а я и есть. А он мне: «вы не инвалид, вы, похоже, идиот. Только идиот будет хромать годами, когда может ходить как обычно».
– Петрович в своем репертуаре, – усмехнулась я.
– Грубоват, конечно, – согласилась мама, – но дело свое знает. Что ж, мои хорошие, расскажу вам немного о нашей семье, – парни тут же навострили уши, – постараюсь не сильно вас утомить. Мой предок был весьма предприимчивым
человеком, с недюжинным умом и всегда очень точно определял, в какую сторону дует ветер. Посему уже к двадцати трем годам занимал солидный пост конструктора на одном из станкостроительных заводов недалеко от Москвы, где в то время проживала наша семья. Отрасль развивалась бешеными темпами в те годы, на месте ему не сиделось, вырасти дальше на родном предприятии возможным не представлялось: он был, что называется, человеком с улицы. Начал искать, как сейчас выражаются, инвесторов для организации собственного производства. Конечно, делом это оказалось непростым, да и уехать пришлось довольно далеко, где земля ценилась не так высоко. Именно поэтому завод сейчас стоит на том самом месте. Наш город, сейчас довольно солидный, тогда был небольшим поселком, что существенно усложняло задачу: людей для строительства катастрофически не хватало. Тогда он вполовину уменьшил первоначальные площади и через два года открыл конструкторский блок и всего пару цехов. Не буду утверждать, что он смог совершить технологический прорыв, но руку на пульсе держал и о достижениях других, безусловно, был в курсе, что позволило ему значительно преуспеть в своем деле. Так началась династия, в которой ни о чем другом, кроме как о семейном деле думать уже не могли. Мой дед отстроил еще несколько цехов, в том числе литейный, и активно начал производство станков для оружейного дела, следя за всеми модификациями в этой области и занимался этим всю свою жизнь, пока не умер за пару лет до начала Великой Отечественной. Его сын, мой отец, к тому моменту уже активно вел все дела, но к тому, что началось позднее не был готов никто. Он только-только смог перебросить партию станков по предприятиям в Подмосковье, как грянула война. Оборудование начали стремительно перевозить на отдаленные заводы, спешно меняя профиль и все станкостроительные заводы, даже такие небольшие, как наш, начали работать на износ. Уже через месяц были готовы новые станки, но была подорвана железная дорога. Мост, по которому она проходила, был разрушен полностью. Станки, которые весили слишком много, невозможно было переправить даже на другой берег, не говоря уже о том, чтобы доставить их на удаленные заводы. Решение пришло мгновенно: у нас есть станки, есть материалы, давайте делать оружие, его можно вывезти частями. Получив величайшее соизволение Наркомата вооружения СССР и похвалу за смекалку, отец получил не только полномочия, но и доступ к технологиям производства, два десятка специалистов, прибывших незамедлительно и еще сотню рабочих, приехавших чуть позже. По сути, завод был на столько самодостаточен, со своим небольшим замкнутым производством, что можно было выпускать готовое изделие имея на руках один лишь металлолом, что для того времени было редкой удачей. Поначалу активно выпускали пистолеты-пулеметы системы Шпагина, как и на прочих предприятиях, к концу войны ассортимент сильно разросся, а завод так и остался оружейным. Занятый на производстве, мой отец слишком поздно для того времени озадачился вопросами продолжения рода и умер, когда мне было всего тринадцать, так и не дождавшись наследника. Для нас настали тяжелые времена. Моя мать, хоть и сведущая во всех делах, посвятив им двадцать пять лет жизни (она работала на заводе с восемнадцати, задолго до того, как они с отцом поженились), была просто женщиной, которую никто не воспринимал всерьез. Дело мужа она потерять не могла, единственно выживший на тот момент инвестор начал давить на нее, и она сделала то единственное, что могла на тот момент: вторично вышла замуж, выбрав себе в спутники волевого и решительного военного, который осел в нашем городе после войны. Он не слишком хорошо разбирался в делах, но это и не требовалось. Разделив обязанности, их союз был крепким и принес свои плоды: контроль был восстановлен. Но время было тяжелое, страна обнищала, заказов было мало и завод, по сути, едва сводил концы с концами, оказавшись без дотаций от государства как частное предприятие (а сохранить этот статус было ох как не просто). Он активно задействовал свои связи среди военных, а мама переманила к нам несколько конструкторов, которые снова занялись разработкой передовой техники взамен уже устаревших моделей. Потом грянули девяностые и оружейный завод стал самым лакомым кусочком. К тому моменту я уже счастливо вышла замуж и ходила беременной Лизонькой, когда в наш дом пришла беда: мою мать и отчима убили в их постели. Семен смог вывести меня, отстреливаясь прямо в этом доме. Утром мы поняли, что завод был так же захвачен и оккупирован, но что делать с ним они не знали, как заставить его работать тоже и грызлись между собой, пытаясь поделить уже готовую партию. Прикинув возможные варианты, Сема вышел на главаря самой крупной группировки в городе, на тот момент, и предложил ему сделку, весьма выгодную обоим: тот возвращает ему завод, а муж, в свою очередь, обеспечивает его оружием по рыночной цене, но с одним существенным преимуществом: только ему. Этот союз предполагался как бессрочный и, несмотря на некоторую неоднозначность, которую могут углядеть рядовые граждане, был не просто деловым решением. Этим человеком был господин Смолин-старший, как вы уже, должно быть, догадались. – мама замолчала, вопросительно поглядывая на гостей, которые ловили каждое слово.