Теперь с тобою вместе я
Шрифт:
Всё же у нас есть своя обставленная квартира, мой завод ещё окончательно не закрылся, кой-какую зарплату домой приношу.
У мамы сейчас, после смерти твоей бабушки, развязались руки, может скоро подыщет себе что-нибудь подходящее из работы.
А, что там, ни кола, ни двора, ни работы, ни языка…
— Папочка, миллион приехал из бывшего Союза, и все как-то устраиваются, и фонари у нас горят, и асфальт хороший, и заводы работают, а строек столько, что рабочих завозят из Румынии, Турции и даже Китая….
— Доченька, ты предлагаешь нам, в нашем возрасте и с нашими
— А почему и нет, по крайней мере, в зразы будете класть мяса, сколько душе угодно и покупать себе из продуктов, что только захочется, хоть икру красную, хоть сёмгу, да, что я перечисляю, всякую еду, какую вы только в жизни слышали…
— А Люба пишет, что люди даже на транспорте экономят, ходят пешком по пять километров в обе стороны.
— Мамочка, люди и на воде экономят, сцаки по целым дням не смывают, всякие есть, почему Любка вам только о плохом и плохих пишет?
— Вера, откуда и что ты можешь знать, приехав на всё готовое, что ты думала, чем семью накормить, что на задницу натянуть и, чем оплатить коммунальные услуги?
Что ты, как Любочка, начиная с ноля, купила квартиру, машину и прочее, замечу, всё это за два года, а ты тут нам пытаешься свою концепцию навязать, не понюхав, как следует той жизни, живя на всём готовом, вначале у Любочки, а потом на содержании у израильского хахаля.
Вера проглотила горькую пилюлю, подкинутою мамой, глядя на расстроенное лицо папы.
— Мам, а вам, кто мешает, приехать и купить за два года квартиру, машину и прочее?
Замечу, тебе моя дорогая, вам осуществить это ещё легче, у вас ребёнка на руках не будет.
Мама была полностью обескуражена чёткими аргументами младшей дочери, а папа широко улыбался, исподтишка подмигивая Вере.
— Доченька, мы ещё подумаем, не торопи нас, до весны есть время, а зимой ты не советуешь нам приезжать.
Отец с дочерью рассмеялись, улыбалась шутке мужа и мама.
До самого вечера они обсуждали вопрос репатриации, во многом Вера их убедила, но главный вопрос остался открытым — если приехать, то куда и к кому?
Вера в этот вечер рано забралась в постель, на неё, вместе с переживаниями и хлопотами последних дней, навалилась жуткая усталость, и она, укрывшись тёплым ватным одеялом, вскорости согревшись, без помех мыслями встретилась с Галем.
— Где ты, мой любимый, чем занимаешься в это время, о чём думаешь, вспоминаешь ли обо мне?… Я о тебе ни на минуточку не забываю…
От горячих мыслей о любимом, о том, как он, начиная с губ по всему телу бежит поцелуями, как его шаловливые пальцы проникают в самые потаённые местечки, и они достигают пик в наслаждениях в бурном соитии — кипящая волна забурлила внизу живота и хлынула в святилище любовных утех.
Вера непроизвольно заёрзала, перебирая ногами, закусив нижнюю губу — вот дурочка, бешеная кошка, от одних только воспоминаний на небеса взлетаю, а если бы он сейчас оказался в этой постели, снял с неё тёплую мамину ночную сорочку, тесно привлёк к своей мускулистой, покрытой мохеровой растительностью,
Наконец, она отпустила край подушки, который ухватила зубами, чтобы своим стоном не привлечь к себе родителей и слёзы быстрыми ручейками побежали по щекам.
Всё, пора взять себя в руки, если каждый вечер, который она должна провести здесь, будет так доводить себя любовными фантазиями, то просто свихнётся.
Нет его сейчас рядом и не надо его звать, а, когда она вернётся… тогда и будет думать, и что-то решать, а может быть за неё распорядится жизнь, время и Галь.
Девушка вылезла из-под тёплого одеяла, достала свой блокнотик с ручкой и застрочила, исправляя и чёркая, а рифмы текли и текли сладкой патокой по страницам блокнота:
На песню ласки чуткий отзвук тела,
Податливого, гладкого, как шёлк.
Бутон наполнен влагой до предела.
И вот раскрылся каждый лепесток.
а наслажденье… вкус багряной вишни.
Чуть терпкий, как вино, запретный плод.
Благослови Любовь мою, Всевышний,
Избавь от грустных мыслей и забот.
Бутон, дразнящий влагой наслажденья
Раскрылся, отзываясь на призыв,
И подчиняясь двух сердец влеченью
Тела искали ритм и мотив.
Звенела песня на высокой ноте.
Адажио сменял безумный свинг.
О, небеса, как дивно вы поёте…
Взлетают души и восторга крик…
Вера перечитывала и перечитывала…неужели это она написала?!
Вот, чёрт, никому ведь и не покажешь — Галь не понимает, Любка засмеёт, родителям стыдно, если только Наташке… да, Наташке можно, она такую эротическую лирику оценит, а вот палые листья, вряд ли.
Глава 20
На завтра у них с отцом был намечен выезд в лес по грибы, но мероприятие из-за плохой погоды расстроилось. За окном моросил мелкий дождик, и папа сказал, что это уже надолго.
Вера послонялась по комнатам, посидела у окна и вдруг ужаснулась, а, что она будет здесь делать целых три недели.
Зашла на кухню и понаблюдала за мамой, готовящей кушать, и краска стыда залила лицо — у неё в кошельке около девятисот долларов, а здесь такая экономия, что впору задавиться.