Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Как сейчас помню его круглое как луна и немного бледное личико с опущенными глазами и особенно заметными в такие минуты чуть оттопыренными ушами: ну ни дать ни взять, – чистая мартышка в обезьяннике!
Очень милая и очень грустная мартышка…
Короче, Рыжик был похож на Гитлера и на обезьяну.
И да, у него ещё были огромные карие глаза, совершенно щенячьи: невероятно добрые и всегда чуть заплаканные.
В любое время года он носил модные тогда узкие кроссовки на толстой подошве, чёрные галифе и чёрные рубашки поло. В непогоду одевал ещё чёрную косуху, которую
Не знаю точно, почему, но Рыжик долгое время оставался стройняшем.
Сам он этим очень гордился и говорил, что это всё потому, что у него-де быстрый обмен веществ и вообще он к полноте не склонен. Помню, он хвастался как-то, что может всё лето сидеть у компа и жрать чипсы пачками – и не набрать ни грамма лишнего жира.
Эти его квазигенетические рассуждения я, честно говоря, никогда не воспринимал всерьёз.
Я знавал на своём коротком, но насыщенном событиями веку множество вроде бы не имевших особой склонности к полноте людей, которые тем не менее умудрялись-таки отожрать себе весьма аппетитные формы.
Вот, к примеру, тот же Егор Рысаков.
Худющий был пацан! Как спичка, как он сам говорил. А превратился в настоящего толстяка.
Или Гриша, – моя первая фиди. Тоже был как жердь (мы таких называли жердяями), а стал – ну, не сказать, что жирдяем, но весьма упитанным парнишкой точно.
Или я. Я ведь тоже никогда склонным к полноте не был.
Но разжирел ведь!
Об этом вы, впрочем, ещё прочитаете. А сейчас к делу.
Короче, если худоба Рыжика и была как-то связана с его генетикой, то лишь самую малость.
Намного важнее было то, что бухал и жрал он довольно умеренно (по меркам нашей школы, разумеется) и ещё худо-бедно делал какие-то там физические упражнения.
Поэтому когда этот миляга стал чуть ли не каждый день устраивать у себя на квартире дружеские посиделки с ромом и хересом (херес он просто обожал), жрать по четыре пачки чипсов в день и забивать на физкультуру, – то и у него вырос очень милый, круглый как глобус пивной животик.
Случилось это летом 2018-го.
Поначалу Рыжик переживал из-за этого, пытался своё брюшко как-то скрыть, – втянуть там или под одежду спрятать. Ничего из этого, понятное дело, не получилось. Он тогда, помню, даже спортом каким-нибудь заняться хотел, чтоб живот свой убрать. Потом, конечно, смирился, решил, что и так в принципе сойдёт, а ближе к зиме даже гордиться своим пузом стал.
Так вот, этот самый Рыжик единственным другом стал нашему Братцу Кролику…
Помню, если Глеб встречал на улице компанию ребят из нашей школы, – они все дружно кричали ему вслед, весело хохоча: «Братец кролик – алкоголик!».
Это случалось постоянно: лишний раз уколоть Глеба – это для них было святое!
Так вот, Рыжик, короче, помогал своему начальнику ну просто во всём.
Сначала, конечно, он исполнял лишь служебные обязанности, – собак там выгуливал и так далее, – но потом, по мере того, как Глеб терял свои человеческие качества одно за другим, постепенно превращаясь ни то в животное, ни то в растение, – Рыжик оказался вынужден осваивать новую для него профессию
Боже, чего только этот красавчик для Глеба ни делал!
Он же и продукты ему таскал, и водку ему брал (на свои деньги, между прочим), и квартиру его драить пробовал.
Это последнее вообще можно считать подвигом, достойным Геракла. У Глеба ведь там воистину были авгиевы конюшни.
После того, как мама Глеба, узнав о том, до чего дошёл её сын в своём нравственном падении, со злости наотрез отказалась платить за квартиру из собственного кошелька, – дескать, пусть этот алкаш сам за всё отдаёт, – погашать счета за коммунальные услуги там стал именно Рыжик.
Да, он реально больше года оплачивал все глебовы счета. И это, надо сказать, давалось ему ой как нелегко.
Ради этого он был вынужден жутко экономить на себе, подрабатывать закладчиком и даже спать с некоторыми не очень красивыми девочками за умеренную плату. Это последнее, правда, случалось всего пару раз.
Тут я должен сделать небольшое отступлением чтобы раскрыть перед вами всю степень той опасности, которой подвергал себя Рыжик, работая закладчиком.
Опасность эта, надо сказать, исходила не столько от полиции, сколько от Тони и её корпорации.
Наш район, как известно, находится в Западном округе Москвы. А полиция Западного округа не то, что бы смотрела на наркоту сквозь пальцы, но…
Ладно, скажем прямо: наши местные полицаи почти в открытую крышевали наркоторговлю.
Ежели у нас на районе ментам удавалось сцапать закладчика, – несчастный просто совал им пять тысяч рублей, и его тут же отпускали.
Закладчики при таких расценках, понятное дело, чувствовали себя превосходно.
Поэтому, собственно, наш район и был таким наркотизированным.
В нашей школе многие употребляли. Не скажу, что все, но многие, очень многие.
А вот в детдоме, что был по соседству, употребляли все. Ну, или почти все. Не исключаю, что и там нашлась бы пара-тройка нонконформистов, вроде меня, какие в это дело не хотели лезть в принципе. Впрочем, это маловероятно. Весьма маловероятно. В нашем детдоме воспитатели сами чуть ли не силой сажали детей на наркоту.
Делали они это для того, чтобы потом шантажировать несчастных: дескать, новую дозу не дадим, если слушаться не будешь. Посредством такого шантажа они склоняли воспитанников к занятиям проституцией и другими нехорошими вещами. Воровать заставляли, к примеру, или теми же наркотиками торговать.
Приобщать воспитанников к наркоте начинали рано. Обычно лет в десять-одиннадцать.
Оно и понятно: чем раньше сформируется зависимость, – тем труднее потом потом будет от неё избавиться.
Впрочем, пичкать первоклашек героином никто не решался. Таких малышей можно и убить ненароком. Тут даже самая малая доза может оказаться смертельной. А если кто-то сдохнет, да ещё и от такого, – у детского дома будут большие проблемы. А они никому не нужны.
Впрочем, наш детский дом – это вообще предмет для отдельного разговора. Там творился сущий ад. Об этом я вам ещё расскажу. Если успею, конечно.