Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Вместе с ними, кстати, забрали из бытовки и ружьё с патронами. От греха подальше.
Тем же обозом, что забрал утомлённых водкой и халвой, – прибыли к месту службы их сменщики из пойминских. Собственно, они-то и приехали (и не одни, а с запасами сами знаете чего!) к бытовке на тех самых санях, которые часом позже увозили оттуда бухих вахтовиков.
Ну, пока они там заселялись да распаковывались, – уже и вечер настал.
Сели ужинать.
Ужин великолепный был. Хлипкий стол просто ломился от жратвы. Почти в прямом смысле слова.
Всё,
В качестве аперитива были поданы варёные креветки с соусом тартар, бутерброды на белом хлебе со сливочным маслом и щучьей икрой, сэндвичи с тунцом и тандырные лепёшки.
На первое были гигантских размеров тушёный кролик с гарниром и три жареные курицы.
На второе – чебуреки, пицца, жареный на оливковом масле картофель, варёный рис с соевым соусом, мясо с кинзой и гуляш.
На десерт – полтора кило грамма ореховой халвы, киевский торт и торт «Прага», шоколадные конфеты различных марок («Коркуновъ», «Ферреро Роше», «Комильфо»), имбирные и тульские пряники, полкило печенья и четыре бутылки разных лимонадов («Тархун», «Байкал», «Дюшес», «Крюшон»).
Без алкоголя, конечно, тоже не обошлось: были поданы одна бутылка вермута и две бутылки рома «Captain Morgan. Black Spiced».
И вот в тот самый момент, когда один из пойминских уже наполнил свой стакан вермутом и хотел было поднять первый за этот вечер тост, тост за начало смены, – за дверью послышались чьи-то шаги.
Ребята напряглись и посмотрели в сторону двери.
Ничего особого вроде. Дверь на месте, никто не ломится. Шагов больше не слышно. Померещилось небось, – решили вахтовики и продолжили свой скромный пир.
И только они выпили за начало смены, – как в дверь бытовки кто-то ударил.
Тут надо сказать, что бытовка эта была далеко не новая. Тоня купила её со скидкой у какого-то знакомого лаваря. До этого в вагончике жили гастарбайтеры.
И не знаю, чем там эти гастарбайтеры занимались, – но на момент покупки бытовка находилась в ужасном состоянии. Среди прочих недостатков выделялось и отсутствие входной двери.
Усилиями рабов вагончик, конечно, починили. С тех пор вход в бытовку закрывала дверь, незадолго до этого варварски похищенная из 1497-й школы во время ремонта. Она там закрывала вход в мужской туалет на третьем этаже. Боевики-«ударники» стащили её посреди ночи прямо на глазах обезумевшей от ужаса охраны.
Вот это был погром! Школу тогда обнесли подчистую. Уволокли всё, до чего только смогли дотянуться.
Короче, эта самая сортирная дверь и стояла на входе в бытовку. Подобрана она была не по размеру и на петлях держалась еле-еле. Да и сама дверь (пластиковая, к слову) была очень хлипкой и ненадёжной.
Словом, у пойминских обжор был неиллюзорный повод испортить штаны.
Им, однако, хватило мужества этого не сделать. Сразу, во всяком случае.
Вместо того, чтобы некстати поднимать панику, – один из вахтовиков стал на цыпочках пробираться к двери. Он шёл очень медленно. Казалось, никогда, гад,
Но вот он дошёл и, прислонившись ухом к двери, стал слушать, что за ней происходит.
За дверью хрюкали.
И не просто хрюкали, скажу я вам, – а смачно так хрюкали, со вкусом. И ясно было, что там не одна какая-то сбежавшая из колхоза свинья стоит, – нет, там было целое стадо, и притом не домашних свиней (тоже, к слову, далеко не безобидных), а самых настоящих кабанов, диких и очень злых.
И тут в дверь ударили снова, – на этот раз сильнее.
Опознавший незваных гостей пацан попятился к столу.
Его товарищ тем временем светил фонариком в крохотное оконце, пытаясь хоть что-то разглядеть в непроглядной тьме.
На некоторое время, – может, что на минуту, может, что и на две, – в бытовке воцарилась тишина.
Но вскоре она была нарушена топотом. Он слышался отовсюду.
Кабаны обходили дом.
Вдруг снова наступила тишина.
В этот раз она продержалась от силы секунд тридцать и была неожиданно прервана целой очередью мощных ударов в дверь, сопровождаемых злобным, почти надрывным визгом.
Потом снова настала тишина. Лишь тихое сопение прорывалось сквозь щели с улицы.
Перепуганные до полусмерти рабы решили, что другого шанса может не быть.
С огромным трудом они подтащили к двери тяжеленные нары и забаррикадировали ими проход. Лишь после этого можно было вздохнуть с облегчением.
Кабаны ещё несколько часов штурмовали дверь, но засевших внутри товарищей это уже ничуть не беспокоило. Они превосходно поужинали, а затем легли спать с туго набитыми животами.
Утром один из пойминских выглянул в окошко.
Кабаны всё ещё были там.
Теперь они уже не бросались на дверь, а просто паслись возле бытовки.
Устав от штурма, дикие свиньи перешли к осаде.
Продолжалась она сравнительно недолго, – всего двое суток.
Утром семнадцатого числа кабаны все разом снялись с места и ушли восвояси.
И как только дикие свиньи скрылись из виду, – вахтовики решили, что и им пора.
Они взяли с собой четыре плитки молочного шоколада, два пакета чипсов, бутылку рома и фонарик, нацепили на ноги лыжи и отправились в путь. Ещё до темноты они были в усадьбе.
Естественно, когда Тоня узнала, что наши остолопы кабанов прикормили, – она была просто в бешенстве.
Устроившие этот балаган шестиклассники потом три месяца батрачили на папиросной фабрике.
Кстати, один из них, – ну, тот самый, что переспал с Тоней, – очень гордился тем, что за проведённый в лесу с кабанами месяц набрал пять килограммов лишнего жира.
Он тогда и впрямь выглядел сногсшибательно.
Да и вообще внешность у него была колоритная.
Мальчик он был невысокий и довольно-таки коренастый, хотя и не толстый. У него были тёмно-русые, почти чёрные волосы, прямой нос и изумрудно-зелёные глаза. А ещё очень привлекательные широкие скулы, которые со временем разрослись в щёки.