Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Ещё мы ловили однажды раков в реке, а потом варили их и ели.
В приморских районах Испании люди брезгуют речной рыбой и раками. Конечно, ведь рядом псть море! Поэтому речушки Каталонии (а жили мы именно в Каталонии) полны рыбой и раками. Рыба там крупная, людей не боится и вообще очень медлительная. Раки и вовсе ловятся элементарно.
Вот мы однажды и поехали раков ловить. Мы ловили их в маленькой сонной речке. Она текла в одном лесу неподалёку от города.
Красивый это был лес! Очень он был похож на наши подмосковные леса. Те
Раков наловили много. Помню, они были очень вкусными. Одного маленького рачка мама разрешила выпустить в канал. Я тогда не знал, что вода в канале солёная, а потому рачок там погибнет…
Ещё мы ловили рыбу в той же реке.
Помню ещё, что однажды к нам приходил на своей яхте один знакомый моего отца, – Франсуа. Яхта его называлась «Побег». Дело в том, что у него были очень плохие отношения с женой. Поэтому он хотел сбежать от неё. В конечном итоге сбежал. На его яхте мы ходили далеко в море. Дошли даже до острова Ивиса. Там я выпил молочный коктейль.
Золотые были времена…
Потом мы уже всей семьёй в тот испанский дом не приезжали. И денег у нас не было, и дедушка с бабушкой постепенно старели…
Отец ездил туда один. Чистил бассейн, убирал плесень, косил траву и живую изгородь.
А потом мы этот дом продали. Продали для того, чтобы купить дачу в Подмосковье. Про неё я ещё расскажу отдельно. Эта дача стала настоящим кошмаром для моей мамы.
А вот испанский дом купил один голландец. Он снёс башню, где находилась моя комната, срубил огромный кедр, вырубил пальмовую рощу и уничтожил живую изгородь. Мне так жалко пальмовых крыс, которых он вытравил… Сволочь!
В 2007 году отец окончательно продал дом в Испании.
Словом, я в тот дом приезжал только два раща. Я провёл там лето 2003 и лето 2004 годов.
Следующий период моей жизни начинается в 2005 году. Мне тогда было четыре года.
Глава третья. В поход!
Начался этот период с того, что мне страшно захотелось в поход. Даже не знаю, с чего именно мне захотелось. Может быть, мультфильм посмотрел какой, а может быть сам захотел.
Главное здесь то, что мне захотелось в поход. Я помню, как я тем солнечным утром (в детстве я всегда вставал рано; в 6-7 утра уже бывал на ногах) собирал свой детский рюкзачок. Рюкзачок был в форме морды долматинца.
Мама в тот день вызвала бабушку, и она пошла со мной «в поход».
Я и поныне помню маршрут этого «похода». Мы погли к метро Фили, потом завернули к Детскому парку, прошли его насквозь, а затем направились к Багратионовскому рынку. Там мы купили мяса, а щатем пошли домой по Багратионовскому проезду.
Конечно, такой результат меня не устроил. Ведь мы не встретили ни волка, ни медведя! Да и леса мы никакого не ведели!
В тот день я орал и страшно ругался.
На следующий день к нам домой пришёл дедушка. Он сказал, что поведёт меня в настоящий позод. И мы пошли, а точнее поехали.
Поехали мы на автобусе N. 653
Вообще же Филёвская пойма – это узкая полоска земли между Москва-рекой и телом города. Восточная часть поймы примыкает к жилым домам, а западная – к заброшенным корпусам завода Хруничева.
Я помню, как мы ехали туда на автобусе. Из окна мне были прекрасно видны эти самые заброшенные корпуса. Их вид поразил и ужаснул меня. Они казались такими огромными и пустыми, что становилось не по себе.
Уже тогда я пролил первую свою слезу по поводу родной промышленности. Захватившие нашу страну варвары-тираны совершенно распоясались. Российская промышленность фактически уничтожена. Останется не так много времени, и всё: мы окончательно скатимся к уровню стран третьего мира. Мы превратимся в «белую Африку», а править нами будет король Муани-Лунга…
То есть, простите, Владимир Владимирович Путин. Впрочем, невелика разница.
Во всём этом, однако, есть и что-то хорошее. Меня, к примеру, всегда привлекала эстетика руин. Я ещё в детстве любил уходить на руины и подолгу там мечтать, думать. А ещё мне в детстве очень нравилась книжка Юлиуса Эволы «Люди и руины». Руины всегда имели какую-то особую притягательность для меня. Они манили меня.
На руинах я часто встречал призраков и подолгу беседовал с ними. На руинах вообще водится много призраков.
Но об этом я расскажу позже. Сейчас о другом.
Не знаю, чем именно наши постсоветские руины, эти груды поросших дикой травой, крапивой и лопухами бетонных обломков, эти брошенные здания заводов и рдавые громады подъёмных кранов привлекали меня раньше и привлекают сейчас.
Не знаю, чего больше в этой любви, – подлинного влечения или же пустого интеллигентского оригинальничанья. Возможно, что и второго, но я точно не знаю.
О своей любви к руинам я ещё напишу. Сейчас же надо сказать слово о тех, кто тоже любил и любит всем сердцем руины. Особенно наши, филёвские.
Естественно, как только рабочие покинули корпуса завода Хруничева, как туда немедленно пришли поклонники дьявола. Сатанизм в нашем районе стал процветать. В заброшенных корпусах стали теперь служить чёрные мессы, во время которых совершались человеческие жертвоприношения. Словом, в жертву приносились не только люди, но и животные: в первую очередь кошки и собаки, потом уже свиньи и козы.
По всему району пропадали люди. Повсюду висели объявления в духе «Пропал человек такой-то такой-то…». Люди и впрямь исчезали постоянно. Особенно это касалось детей.
Сатанисты частенько воровали маленьких мальчиков и девочек, настловали их во время своих черных месс, калечили, а потом приносили их в жертву Сатане. Это происходило сплошь и рядом.
Из нашего дома пропал мальчик Миша. Умный был мальчишка, хороший. Мы жили в первом подъезде, а он – во втором. То есть практически наш сосед. Пошёл однажды гулять, но не вернулся.