Тепло камня
Шрифт:
Тиша уверенно сколотила “бригаду”, состоявшую из молодых мужчин, двух почти не уступавших им в силе женщин и подростков, назначила ответственного, “консультантом” стал Шиф, и хотела было заняться другими делами. Тут взгляд её упал на человека, озаботился, и Хранящая попыталась при помощи простодушной хитрости избежать возможных осложнений.
— Тебе, наверное, это не будет интересно. Вы с Ришем собирались пойти посмотреть на маленьких тилапов. Так почему бы не сделать это сейчас?
Риш вздрогнул, но ничего не сказал. Вообще-то он собирался (это даже было его обязанностью), как и остальная молодёжь,
Рэй был того же мнения. Он ни секунды не сомневался, что тилапята — это что-то необыкновенное, но его заинтересовало, что это за “изменение”, и почему “достигшие” его деревья нужно срубить немедленно, а также — зачем нужна толпа народу, чтобы управиться с одним деревом, пусть и очень большим.
— Если можно, я хотел бы посмотреть на их работу, — ответил Рэй, указывая на шуа, увлечённо проверявших полученный на складе инвентарь.
Тиша вздохнула. Смотреть-то — пусть бы смотрел, а вдруг полезет куда не надо? Рэй брался за любую работу, учился он очень быстро и делал вместе с шуа практически всё, что делали они. Тиша пыталась бороться поначалу. Она несколько иначе представляла себе положение и жизнь инопланетного гостя. Но он говорил, что ему это интересно, нравится и всё в том же роде, категорически отказываясь бездельничать не только один, но и в компании Риша.
Хранящая готова была пожертвовать для гостя хорошим работником (Ришем), но к тому, что этот гость сам будет трудиться наравне с ними, она совершенно не была готова. В конце концов она махнула на человека лапой — пусть делает, что хочет. Хотя это её по-прежнему смущало.
Вот из-за этой активности Тиша и боялась отпускать его в гиртовый лес. Рэй не уступал в ловкости шуа, а, возможно, и превосходил, и вполне мог, например, полезть на дерево. Но как бы ловок он ни был, Тиша твёрдо решила ни за что не допустить участия человека в этом небезопасном деле. Можно, конечно, пойти туда самой и проследить за ним лично, но посёлок и так лишался многих рабочих рук, а дел было немало.
Хранящая высоко подняла голову. Её поза и выражение глаз приобрели внушительность, твёрдость, почти властность. Переговаривавшиеся поблизости шуа затихли: не только Рэй, но и они не видели её такой.
— Ты знаешь, Рэй, что я храню, в меру своих сил, покой этого посёлка, — сказала она со спокойным достоинством. — Ты — наш гость. Предусмотреть всё невозможно. Это не в наших силах. Но если ты пострадаешь из-за того, что здесь тебя не оградили от опасности, о которой знали… Жители Светлой Опушки надолго потеряют покой, а я — навсегда… Поэтому, не желая ограничивать тебя ни в чём, я прошу, очень прошу, чтобы ты дал мне обещание: не отходить от Шифа и никуда не лезть.
Тиша немного опустила голову и добавила почти виновато:
— Не думай, что я волнуюсь только из-за этого. Ты стал для нас кем-то большим, чем гость. Ты… Рэй, — она сделала особое ударение на его имени, подчёркивая, что её отношение к нему носит личный характер. — И мы все… очень привязались к тебе… Я бы назвала тебя другом, если только ты позволишь…
— Конечно. Это… мне… очень приятно, то есть… — Рэй был тронут, смущён, но, кажется, Тиша поняла всё правильно и, потерев лоб, он перешёл
— Ты совершенно напрасно беспокоишься за меня, но чтобы ты не волновалась — хорошо, я обещаю.
Добившись искренностью того, чего не удалось достичь хитростью, Тиша облегчённо вздохнула, заулыбалась, но не забыла, прежде чем заняться делами, едва заметно прикоснуться к плечу Туна, который тоже собирался идти в лес. Мол, ты там всё же присмотри за ним.
Тун успокаивающе махнул лапой. Он понимал её беспокойство и знал, что вызвано оно не только её особой ответственностью как Хранящей. Тиша действительно привязалась к человеку, испытывая к нему почти материнские чувства, и Тун уже сейчас думал о том, как тяжело ей будет с ним расстаться. Пожалуй, им всем будет его не хватать, но преданный Тун, как всегда, в первую очередь думал о жене, когда не думал о сыне, конечно.
========== Глава 29. Тиша ==========
И направляясь к тумисовым кустам, и автоматически точно определяя и обрывая созревшие ягоды, Тиша продолжала улыбаться. Всё-таки она очень счастливая. Каждый вечер, обращаясь к Отцу Всех Живущих с короткой молитвой, она от всего сердца благодарила Его не только за ещё один добрый день, но и за то, что послал ей такого мужа.
Тун понравился ей сразу, хотя она и не могла бы объяснить чем. Симпатия довольно быстро переросла в привязанность, а та, в свою очередь, пуская корни и ветвясь, расцвела, и цветы эти, наверное, и были тем, что называют любовью.
Неожиданно, как-то вдруг, вступив в возраст, когда молодые шуа начали проявлять к ней интерес, Тиша растерялась. Ещё меньше она была готова к тому, что интересующихся будет так много. Конечно, это было приятно, но смятение и растерянность перекрывали всё. В сущности, общение с потенциальными женихами сводилось для неё к непрерывным и мучительным усилиям скрыть своё смущение.
А потом появился Тун. Почему-то с ним Тиша сразу почувствовала себя легко и свободно. Может быть потому, что он смущался ещё больше, чем она? Но, скорее всего, причина была не только в этом. За внешней неуверенностью и скованностью в нём ощущалась надёжность и твёрдость. А его трогательно-нежное отношение к ней, искреннее внимание и забота довершили дело.
Фари — лучшая подруга Тиши и единственная, с кем она делилась (за исключением родителей, разумеется) — никак не могла понять, что она нашла в этом нескладном Туне.
— И вообще, он какой-то… серый, — говорила Фари, фыркая и выразительно крутя носом. — Вот Лисс… — тянула она мечтательно. — Ты такая счастливая, Тиша, так не упускай своего счастья. Лисс, он такой… золотой. И вообще… необыкновенный, — и Фари вздыхала.
Тиша ценила самоотверженность подруги, но нападок на Туна стерпеть не могла:
— Никакой он не золотой и не вообще — он просто жёлтый! А Тун… не нескладный и не серый! Он замечательный! И… и… серебристый! Вот! — заявляла Тиша с несвойственной ей резкостью.
Фари, никогда не видевшая подругу такой взволнованной, растерянно замолкала и некоторое время смотрела на неё с тревогой.
— Ну, хорошо, хорошо, пусть будет серебристый, — успокаивающе говорила она и бормотала себе под нос, озабоченно потирая его лапой:
— Ничего понять не могу. Что с ней творится? Неужели влюбилась?