Тепло твоих губ
Шрифт:
На следующий же день, подав заявление об уходе из училища, Марина съехала из общежития в снятую для нее Олегом крохотную комнатенку. А еще через два дня сообщила, что устроилась работать дворником в один из прилегающих к училищу домов. И вскоре Олег с удивлением увидел, что все постепенно утряслось и их совместная жизнь вошла в привычную колею. С той только разницей, что встречаться теперь они стали не у него, а у Марины, и он, таким образом, незаметно для самого себя превратился в одного из тех, кого соседи называют приходящими мужьями и которыми
Так продолжалось вплоть до летних каникул Летом им пришлось ненадолго расстаться. Олег, чтобы немного подработать, поехал на гастроли с бригадой артистов филармонии. Исколесили они буквально полсвета. А когда Олег вернулся, Марины уже не было в Москве — уехала домой, к маме.
Первым побуждением Олега было рвануть в родное Бабушкино. Но занятия вот-вот должны были начаться, и он ограничился тем, что выслал Марине почти все заработанные деньги, сопроводив их отчаянным и страстным, наполненным упреками и объяснениями в любви письмом.
Так началась их переписка, на целый учебный год заменившая им друг друга, его уютный «кабинет», ее милую комнатушку в коммуналке на Герцена, 37.
Никогда до этого, да и после не доводилось переживать такого острого, буквально испепеляющего чувства одиночества.
Как-то в один из таких одиноких вечеров он возвращался с концерта Шнитке. Темнота вечера, рано опускающаяся на землю осенью, моросящий дождь, как будто навалились на плечи, пригибали к земле. И Олег ужасно обрадовался, когда на троллейбусной остановке его окликнул знакомый голос… Оказалось, что его догнала однокурсница Эля Белоусова. Молодые люди разговорились о последних вещах Шнитке, композитора, такого непохожего на своих современников. Олег слушал суждения Эли с большим интересом, который особенно возрос, когда речь зашла и о его, Олега, музыке.
— В твоих последних вещах столько благородного минора, — говорила Эля. — Наверное, правы те, кто считает, что художник, чтобы сотворить настоящее, должен много страдать.
Они так заговорились, что Эля сама не заметила, как троллейбус подвез их прямо к «общаге». Теперь Олегу ничего не оставалось, как пригласить сокурсницу на чашечку чая. Но они выпили не чая, а кофе, и Эля, взбодрившись, заговорила так, что Олег просто рот раскрыл — честно говоря, он забыл, что собеседница учится на теоретическом отделении. Внезапно Эля остановилась…
— Ну, мне пора, — она взглянула на часы, которые показывали уже два часа ночи. — Заговорились с тобой, и о времени забыли, — она встала.
— Куда ты? Поздно ведь, — Олег досадливо сморщился. — Метро уже не ходит. Разве что такси.
— Ну, ты можешь меня проводить, — она засмеялась, подошла к окну. — Ой, какой ливень. Вымокнешь, пока дождешься машину. Да ты не волнуйся, я пошутила насчет проводов, слишком уже холодно и мерзко. Да и я девушка взрослая и самостоятельная.
— Все равно, взрослая, оставайся, — засмеялся он. — Вахтерша уже и дверь давно закрыла
— А как же ты? — спросила она. — Где ты спать будешь? К соседям пойдешь? Да они уже третий сон видят.
— Ну здесь еще целых три кровати, — поколебавшись, ответил Олег. — Устроюсь…
В том, что он проведет ночь с девушкой в одной комнате, Олег не видел ничего предосудительного — ведь они с Элей просто друзья. Он даже обрадовался ее присутствию, как если бы рядом с ним вдруг оказался, скажем, Роман. Вскоре же, однако, выяснилось, что он заблуждается, хотя и искренне…
— Пить хочу! — Эля привстала на своей кровати, потянулась к чайнику.
Олег тоже не спал, лежал с открытыми глазами. И он не мог не видеть, как обтягивает тело его гостьи ткань комбинации, как выпирают под ней груди, вырисовываются бедра. Да, Эле не надо было стыдиться своей фигуры. Что же касается Олега… Можно сколько угодно говорить с женщиной, но, оставшись с ней вдвоем в темной комнате, мужчина чувствует себя прежде всего мужчиной. И Олег ощутил прилив желания. Его самого это не удивило, ведь он привык к близости с женщиной… Но Эля, почувствовав на себе его взгляд, быстро юркнула под одеяло.
— Прости, Олег, я забылась, — сказала она. — Привыкла с девчонками в вашей «общаге».
Значит, поняла. Он отвернулся к стене, теперь уже прислушиваясь, как она ворочается с бока на бок, тяжело вздыхая. Так прошел еще час. Неожиданно Эля поднялась и села…
— Черт подери, — сказала она жалобным голосом. — Олег, ты спишь?
— Я не могу уснуть, — признался он.
— Вот и я тоже, — она удрученно развела руками. — Слушай, мы не дети. И мне кажется, это естественно, что мы хотим друг друга. Конечно, ты любишь Марину, да и у меня есть парень. Но одно дело любовь, другое — секс.
…Конечно, такого подъема — телесного и духовного — он не ощутил, но, надо отдать должное Эле, искусством предварительных ласк и поцелуев она владела в совершенстве. Умело доведенный до «белого каления», он поднялся и достал из тумбочки презерватив.
— Я не очень люблю эту штуку, — тяжело дыша, сказала Эля, — постой… У меня с собой есть противозачаточные таблетки. Может быть, так будет лучше? Они новые, не гормональные, отцу из Лондона привезли.
Он тоже не любил пользоваться «противогазом» и потому согласился. Эля выпила таблетку, легла.
— Подействует только через десять минут, — сообщила она. — Будь осторожнее.
Все, что произошло у них дальше, выглядело как приятная, хотя и сложная процедура. Эля ничуть не стеснялась своего тела, и ее опыт подогрел его страсть.
— В постели не бывает ничего безнравственного, — изрекла она в перерыве между ласками, — хорошо то, что нравится обоим.
— Ты замечательная, Элечка, — Олег расстроганно поцеловал славную девушку, думая о том, что в отсутствие Марины он всегда сможет прибегнуть к ее почти товарищеской помощи. А прекратить эту необременительную связь он всегда успеет…