Теплый шоколад на десерт
Шрифт:
В этот поздний вечерний час в центре города в его деловой части машины на дороге выглядели редкостью. Чтобы управлять автомобилем не требовалось особого внимания, и Кэл изредка поглядывая в лобовое стекло и зеркало заднего обзора, сосредоточил внимание на Фостер. Она вроде бы угомонилась, оперлась подбородком в ямочку между сомкнутыми коленями, прищурившись, смотрела в пол, изредка облизывала пересохшие губы и вздыхала. Внезапно откинувшись назад, она улыбнулась не размыкая губ, пропустила между пальцев, растрепанные волосы, взлохматив еще сильнее.
— Ты хотел докопаться до истины.
Голос Джиллиан звучал тихо, но достаточно внятно.
— До какой? — не сразу сообразил Кэл, что имела в виду Джиллиан. Непознанных истин накопилось сверх меры, а в
— О моем прошлом.
От изумления Кэл едва не присвистнул, он не рассчитывал так скоро получить дозу откровенности со стороны Фостер, зная, как ревностно она охраняет свои личные тайны, особенно от него. С каким негодованием отвергает любые посягательства на проникновение в свое личное пространство. Их утренний спор послужил отличным подтверждением нежеланию Фостер распространяться на тему своей юности.
— Ну, если ты готова,— удивленно кашлянув, Кэл кивнул.
Секунду помолчав, она облизала губы, убрала за ухо, вечно падающую на лицо, прядку волос.
— У меня было счастливое детство. Родители меня обожали, как, никак единственная дочь. — Джиллиан запнулась, несколько раз глубоко вздохнула, словно набиралась храбрости как перед затяжным прыжком и вновь заговорила.— Моя мать деспотичная, жестокая и эгоистичная женщина. Настоящая леди, она даже после утомительной десятичасовой смены в клинике выглядела безупречно, казалось,она не делала в своей жизни ни одной ошибки, была правильной до отвращения. Но я всегда хотела походить на мать и добиться того же совершенства, думаю в какой—то степени я смогла это сделать.В наши редкие встречи вижу довольство на ее лице, когда она надменно смотрит на меня чуть прищурив глаза. — Джиллиан едва заметно усмехнулась, потерла висок круговым движением, борясь с подступающей болью, и продолжила внезапную исповедь. — Отец, наоборот, мягкий, уступчивый, таких людей обычно называют бесхарактерным или бесхребетным. Тюфяк, он во всем подчинялся матери. Но противоположности притягиваются. И до определенного момента они жили счастливо, понимая и дополняя друг друга. Что случилось после десяти лет безупречной семейной жизни, я не знаю. Но начало разлада совпало с моим взрослением.
Те самые гормоны, что так любят бунтовать в подростковом возрасте, разыгрались не на шутку, превратив меня в настоящую оторву. Думаю, мой бунт напрямую завязан с пьянством отца. Меня сильно задело, что мой любимый папочка отстранился от меня, предпочитая пиво и виски, общению с дочерью. Отец возвращался домой с работы угрюмый и озлобленный, устраивался перед телевизором, молча накачивался поначалу пивом, затем перешел к виски. Он тихий и уступчивый в трезвом виде, напившись, зачастую превращался в монстра. Нет! — Джиллиан развела руками, заметив, как нахмурился Кэл. — Кулаки он держал при себе. Единственный раз влепил мне пощечину. За дело. Отыгрывался на мебели и одежде. Особенно если не добирал до нормы. Первое время его алкогольные провалы случались раз в неделю, потом все чаще и чаще. Я обиженно ревела. Мать исходила злобой, попрекала отца, но на людях старалась сохранить видимость счастливой семьи.
Мой детский разум отказывался понимать, как можно быть такими двуличными. Мать строго наказывала меня за ложь, считая обман одним из страшных грехов, отец ей поддакивал. А тут! А сами! Дома тарарам, а в гости и на «субботние вечера» в клуб, они ходили под ручку, мило улыбаясь друг другу, и выглядели успешной и вполне довольной парой. Внешне. Что происходило между ними дома за закрытыми дверями спальни оставалось тайной для друзей и соседей. Скандалов с криками и выяснением отношений в то время я не застала ни разу. Лишь гневное шипение матери, и тихие равнодушные отговорки отца достигали моего слуха, но их смысла я так никогда и не смогла понять.
Поежившись, Джиллиан растерла ладонями плечи.
— Включить подогрев,— мягко поинтересовался Кэл, опасаясь своим вопросом разрушить нечто хрупкое, что связывало их с Джиллиан.
— Было бы неплохо,
Она подставила руки под струю теплого воздуха и довольно зажмурилась, возвращаясь к прерванному рассказу.
— А тут еще я, как говорят — отбилась от рук. Сначала перемены в моем поведении не бросались в глаза, а потом… Выкрасила волосы в черный цвет, прокола несколько дырок в ушах, стала носить потертые «левисы» с нарочно сделанными прорехами в самых неподходящих местах, густо красить ресницы, подводить глаза и полюбила кроваво—алую помаду. К такому самовыражению мать относилась с брезгливостью, но терпимо. А вот когда посыпались двойки, ее дочь начала прогуливать уроки и покуривать сигареты в школьном туалете…
Кэл издал удивленное хмыканье, Джиллиан язвительно фыркнула, уловив этот едва слышный звук.
— Трудно поверить? Что я такая правильная. И вдруг? Поговорка про чертей и омут напрямую имеет отношение ко мне.
— А я и не сомневался,— поддакнул Кэл.
— Ты… Впрочем неважно. Мать никогда не повышала голос, наверно эта ее особенность и помогла мне научиться различать малейшие нюансы в ее словах, определять, когда она злиться, когда просто сердита, и когда ей безразлично или о чудо, — довольна. Она считала ниже своего достоинства хлопнуть дверью или ускорить шаг. Такая невозмутимая, была легка на расправу и всегда выполняла свои угрозы. Поэтому ее предупреждение либо я веду себя прилично, либо отправлюсь в интернат для трудных подростков, напугало меня до схваток в животе. Я, естественно, не подав виду, презрительно фыркнула, назло ей прошлялась с друзьями всю ночь, но задумалась. Ее взгляд, которым она одарила меня, встретив утром на кухне, говорил так много, и я невольно поежилась, ощущая грозовую тучу, нависшую над моей головой. Какой бы плохой не была обстановка в доме, но там я имела определенные свободы, собственную комнату, одежду и получала денежное довольствие на мелкие траты. Так что Джиллиан пришлось взяться за ум, бунтарский период быстро закончился — в старшей школе я стала одной из лучших учениц. Кружок по психологии, большой теннис, спортивные танцы, французский… И задолго до выпускного бала я знала, что мне обеспечено место в одном из лучших университетов страны. Беркли. А мать могла похвастаться успехами дочери, на очередном чаепитии в дамском клубе.
— Сколько скрытых талантов,— пробурчал под нос Кэл, останавливаясь на светофоре и пока не загорелся зеленый, с хитрой улыбочкой изучал Джиллиан.
Выруливая на скоростную полосу, он еще раз бросил взгляд на Фостер, удивившись ее безразличию, она не терпела и всегда сердилась, когда он пытался ее читать.
— Но я влюбилась,— голос Джиллиан заметно дрогнул, ей пришлось сглотнуть, и откашляться. — Да, влюбилась. Разрушив все ее планы, опозорив в глазах приятельниц и местного общества.
Гастролирующая рок-группа задержалась в нашем городе на неделю. Каждый вечер они давали концерты в одном из ночных клубов. Как поощрение за отличную учебу я получила разрешение и отправилась послушать музыку и потанцевать. Думаю, возникни у материли хоть малейшее подозрение, чем закончится этот выход в свет, она бы заперла меня на семь запоров и посадила охрану. Если бы,— повторила Джиллиан, с губ слетел злобный смешок, и она замолчала.
Заходящее солнце, выглянув из-за туч, окрасило небо в алый цвет, Кэл сбавил скорость до необходимого минимума и плавно въехал на мост через Потомак, машина окунулась в розовое марево моросящего дождя, салон наполнился призрачным неестественным светом.
Джиллиан провела ладонью по лицу и повернулась в сторону Кэла. Она сопровождала свой рассказ улыбками, жестикулировала, где надо понижала голос, или повышала, щурилась, на секунду задумавшись, подбирая нужное слово, прикусывала губу, но в этот момент, Кэл утвердился в ощущении, что эта живость — игра, причем очень хорошая игра. Фостер посмотрела на него, и ее взгляд напугал. Непривычные серо—стальные глаза. В них не отражалась жизнь, только ледяная пустота. Их взгляд пронизывал насквозь, но не выражал ровным счетом ничего.