Теплый шоколад на десерт
Шрифт:
Но мучительней всего ненависть проявилась, когда он осознал, какую участь уготовала ему судьба: он должен молча улыбаться и наблюдать со стороны, пока этот британский ублюдок присваивал то, что по праву должно принадлежать только ему. Партнером и другом этого козла оказалась доктор Фостер. Никто иная, как его Ли. Было невыносимо сознавать, что любовь, нежность, верность, и понимание которые должны были быть направлены в его адрес, предназначались Лайтману, а этот дебил вел себя как последняя продажная шлюха, трахая направо и налево подвернувшихся девиц, причиняя боль и страдания Ли, не замечая или делая вид что замечает ее чувств. А она, сильная в своей нежности, сносила все измывательства Лайтмана, отвергла его Майкла, отказав ему с полной категоричностью.
Это
Майкл был умен, но Лайтман умнее. Хмм...возможно.
Он был богат, благодаря инвестициям своего братца, но Лайтман обладал тем, до чего он не имел права даже дотронуться.
Майкл всю свою жизнь любил только одну женщину, посвятив ее поискам чертову уйму времени и денег, а Лайтман жил с ней бок о бок не много и не мало — десять лет.
Узнав об их партнерстве и нежной дружбе, Майкл дал себе твердое обещание: однажды он найдет способ отомстить. Потому что всей душой, всем сердцем, Майкл ненавидел Лайтмана. И чем больше сближались Кэл и Джиллиан, тем сильнее он лелеял эту ненависть, взращивая ее в себе черную, и ядовитую. С каждым новым успехом Лайтмана, каждым его шагом на пути покорения Ли, крепли зависть и злость Майкла. Но он никому не показывал своих чувств и продолжал улыбаться. Он поклялся скрывать свои эмоции, как бы они ни душили его, а иногда такое случалось. Если он находился поблизости от своего врага, ему иногда бывало трудно дышать, но он улыбался спокойно и дружелюбно. Сама искренность и доброта. Сочувствие.
Но теперь это почти прошло. Майкл был так близок к осуществлению своих замыслов, что не мог позволить кому бы-то ни было встать на его пути.
====== Часть 23 ======
— Я в порядке, Кэл, — Джиллиан высвободилась из его объятий, — И пожалуйста…
— Брось, — он выпятил губы тут же растянул их в улыбке, одновременно вскинул брови, морща лоб, — А что? — оглянулся по сторонам, — Здесь кого-то убили? — старательно вытаращил глаза, склоняя голову к плечу и чуть выдвигая подбородок.
У Фостер дернулся уголок глаза, на это микровыражение вряд ли обратил внимание обычный человек, а Кэл смотрел в лицо Джиллиан, замечая каждое едва уловимое подергивание мышц, и понимал, что ему стало еще сложнее ее читать. Улыбка, разгладившая едва заметную морщинку меж бровей, вздрогнувшие ноздри — будь перед ним одна из клиенток он бы моментально «разложил на составляющие» ее мимику, а Джиллиан? Какие чувства она испытывает, что таится за этим легким налетом скорби или это грусть, или сожаление? Все его теории и наработанные практикой навыки летели к чертям, когда он рядом с ней, ведь им самим доказано — чем ближе тебе человек, тем труднее оценить его правдивость. Возможно потому, что начинаешь видеть, то, что хочешь, а не истинное положение вещей. Насколько же мерзко ему бывает порой — его талант, его особенность на автомате считывать и анализировать человеческие эмоции доставляет и отравляет жизнь, а эгоистическое чувство «я вижу и знаю, о чем вы думаете» развязывает язык не к месту и не ко времени. А с Фостер, его гениальность уходит в минус, так сложно абстрагироваться от самого себя, когда личные пристрастия заслонят истинную картину и туманят мозг. Да и Джиллиан та еще актриса!
И словно подтверждая его мысли, она вздохнула и все же ответила на его вопрос:
— Думаю, нет, — Джиллиан улыбнулась мягкой чуть виноватой улыбкой, откинула со лба прядку волос и, шагнув вперед, коснулась его щеки теплыми губами, — Нам стоит поторопиться, если ты не желаешь лишить Эмили наследства, — развернулась и, подхватив с кофейного столика ноутбук, с показным старанием начала запихивать его в сумку.
— Проклятье, ты изумительна, — проворчал Кэл, едва шевеля губами, не желая, чтобы его слова достигли слуха Джиллиан и не дай Бог, она заметит его растерянность и досаду. Вроде бы все как всегда. Он мотнул головой,
Он постоял немного в полутемной гостиной. Щеку слегка пощипывало в том месте, где ее коснулись губы Джиллиан, запах ее духов пробуждал в памяти уйму того, от чего сладко напрягались мышцы; Кэл непроизвольно вздохнул, выдернул руки из карманов, перевернул ладонями вверх, глянул на них и, сжав кулаки, улыбнулся. Все же у Фостер восхитительные губы.
— Так ты идешь? — окликнула она его из прихожей, и уже коснулась плечом входной двери, собираясь выйти наружу.
Телефонный звонок, раздавшийся позади, взорвал тишину дома; Джиллиан едва удержалась от вскрика, и каким-то чудом не выпустила из мгновенно вспотевших ладоней ноубтук, который так и не пожелал втиснуться в сумочку. Резко обернулась не в силах проглотить ком, образовавшийся в горле и, не моргая уставилась на Кэла, готовая услышать плохие новости.
Кэл дернулся как от удара и бросился к забытому на кухонной стойке и требовательно верещавшему мобильнику, в ожидании хозяина пляшущему дикий танец, и с угрожающей неизбежностью приближаясь к краю столешницы. В последнем рывке, Кэл подскочил и, протянув руку с ловкостью кэтчера, принимающего мяч, поймал айфон в полете, стиснув в ладони и, не глядя на дисплей, прижал трубку к уху, втянул сквозь зубы воздух и рявкнул:
— Лайтман, — услышав ответ, звучно выдохнул и расплылся в улыбке, прошептал, — Эмили. — Сразу же переключил внимание с Фостер на дочь, добавив голосовым модуляциям еще чуточку агрессии, — Почему такой сердитый? Видимо давно не битый. Как у вас дела, когда твоя мама вернет мне блудную дочь?
Укоризненно качнув головой, Джиллиан дернула Кэла за рукав рубашки, нахмурилась, как бы говоря «умерь пыл, не нападай на ребенка», послушала минуту препирательства отца с дочерью, с облегчением улыбнулась и жестом показала, что идет на улицу и там его подождет. Ей все еще было трудно дышать, и от пережитого внезапного испуга мелко тряслись пальцы рук; обхватив ноутбук, она прижимала его к груди локтем, и лишь с третьего захода закинула ремешок сумочки на плечо и, стараясь не цокать каблуками, поспешила на выход.
Время приближалось к девяти, а на улице уже стояла удушающая жара, так бывает, когда после долгих дождей, напитавших землю влагой, резко теплеет, и если бы не легкий ветерок ощущение, что оказался в самом пекле, были еще сильнее.
Сморщив нос, Джиллиан подставила лицо солнцу, и сразу же прищурилась от его слепящего света. Проведя в больнице около двух месяцев, она очень соскучилась по солнцу и ветру по уличным запахам, шуршанию шин по асфальту, птичьему гомону в кронах деревьев и сейчас радовалась любой погоде. Вздохнула, понимая, что не меньшим удовольствием прогулялась бы и под дождем. Лишь бы оказаться в том апрельском дне, когда ее жизнь так круто переменилась и переиграть все назад.
Постепенно приходя в себя, Джиллиан расхаживала по узкой асфальтированной дорожке соединяющей двери дома и гаража. Единственное о чем она пожалела, что не прихватила солнечные очки, они бы ох как пригодились. За темными стеклами не видно выражение глаз и чертовых морщинок, означающих искренность улыбки.
Некоторое время она двигалась в вязком тумане собственных мыслей, стараясь не дать эмоциям окончательно взять над собой верх. До сегодняшнего утра, до стычки с Кэлом она была твердо уверена, что сможет смириться с жизнью «под колпаком», не пригибаться, чувствуя, как давит на плечи груз ответственности за отнятые жизни, не вздрагивать от каждого телефонного звонка, с замиранием сердца ожидая, что снова обнаружена мертвая женщина.