Теплый шоколад на десерт
Шрифт:
– Кажется, добрались,- неправдоподобно весело проговорил Кэл, резко тормозя перед домом.
– Папа! Не дрова везешь,- возмутилась Эмили, дернувшись вперед и громко клацнув зубами.
– Даю вам полчаса на умыться-побриться,- поймал насмешливый взгляд Фостер, дернул бровями,- И приглашаю на торжественный, хммм…поздний завтрак или ранний обед,- Кэл развернулся, опираясь локтем о спинку сиденья,- И что сидим, что ждем? – махнул пару раз рукой,- Быстро выметайтесь. Обе.
– И где только тебя учили таким манерам?- негодующе фыркнула Джиллиан, прижав розы к груди, изогнулась, нащупывая левой рукой рычажок, открывающий дверь,- Хотя чего я возмущаюсь, давно пора привыкнуть.
Кэл довольно оскалился.
– Помочь?
– Как-нибудь обойдусь,- дверка распахнулась, и Фостер соединив колени, грациозно крутнулась
Прищурившись, изучал улицу и прилегающую к дому территорию, недовольно выпятил губы, проводив сердитым взглядом, промчавшийся мимо байк, раскатисто взревевший мотором на подъеме и очень похожий на встретившийся им по пути. Еще больше насторожился, заметив темно-серую машину, притормозившую на перекрестке, пропуская мотоцикл и рванувшую следом за ним, совершив опасный разворот.
Мимо, гордо задрав хвост, прошествовал рыжий соседский кот, зыркнул желтым взглядом, мявкнул на Кэла и затрусил через дорогу, в сторону припаркованного под раскидистой акацией голубого «универсала». Сидящий за рулем мужчина сладко зевая, обмахивался газетой, второй дремал, развалившись на пассажирском сиденье и заложив руки за голову. ФБР несло вахту исправно. Кэл дернул щекой и скривился – слишком явно, слишком демонстративно, но в какой-то степени успокаивает. Их «таинственный друг» весьма умен, расчетлив и прозорлив моментально просечет, что за домом ведется наблюдение и не рискнет засветиться поблизости. Хотя? Кэл тихонько ругнулся, их «добрым другом» может оказаться кто угодно, посмотрел вслед накручивающему педали велосипедисту.
Какой он? Как выглядит? Сколько ему лет? Кем работает? Белый? Черный? Латинос?
Он долго сидел в подполье, затаившись, выжидая. Больше шести недель о нем не было ни слуху, ни духу. ФБР и полиция отработали чертову уйму версий, пытаясь нащупать какие-нибудь ниточки, но все их ухищрения не привели ни к чему, казалось что убийца был бестелесным существом, он не оставлял после себя ни единого следа ни единого вещественного доказательства, кроме опостылевшего всем запаха фиалок. С каждым днем нарастало ощущение, что толпа здоровых мужиков бессмысленно мечется и бегает по кругу и впустую ломится в наглухо заколоченные двери.
Корзинка с фиалками, посланная Джиллиан в больницу долгое время была его «последним приветом», материальной уликой, еще раз подтвердившей насколько он изобретателен и скрытен. Единственный подозреваемый Реймонд Кендалл оказался недосягаем. Да и предъявить ему в сущности ничего не смогли. Толпа адвокатов, призванная им на помощь, выстроила непробиваемые стены, оградив его от встреч с правоохранительными органами, за несколько минут разгромив все предъявленные ему косвенные улики. Попытка Лайтмана побеседовать с Кендаллом так и осталась попыткой. Он ловко увиливал от встреч, пока не отказался совсем, сказав, что у него нет сведений, интересующих следствие.
За день до выписки Фостер из больницы все резко изменилось. Складывалось впечатление, что убийца был в курсе происходящего и очень хорошо осведомлен о состоянии здоровья Джиллиан, он точно рассчитал очередной ход, оглушительно заявив о себе.
Вчера около полудня в службу 911 позвонила обеспокоенная женщина, сообщив, что она из окна своего дома видит странную и тревожную картину. На крыльце дома напротив, вот уже несколько часов неподвижно сидит девушка в платье невесты. Босая и без фаты, звонившая дама почему-то обострила внимание на этих мелких деталях. И поведение одинокой невесты кажется очень подозрительным.
Приехавшие по вызову копы и парамедики обнаружили труп юной девушки, одетой в свадебное платье, того же фасона, что и предыдущие жертвы. Личность убитой установили в течение нескольких часов. Восемнадцатилетняя Тиффани Харрис студентка первого курса историко-психологического факультета из университета в Принстоне пропала около недели назад. Ушла с друзьями в клуб и исчезла. Одна из ее соседок по кампусу рассказала, что совсем недавно у Тифф появился новый приятель, «ну очееень симпатичный и взрослый мужчина», по ее словам. Правда Тиффани обычно болтливая и любящая похвастаться своими кавалерами в этот раз вела себя подозрительно скрытно, даже не похвасталась совместным фото, лишь случайно проболталась, что он занимает высокий пост в каких-то государственных структурах, и Тифф пару раз ездила с ним
Привлекли служебных собак, но все снова оказалось впустую. Собаки чихали и теряли нюх от густого и назойливого запаха очистителя для кожи, все с тем же стойким ароматом фиалок. Создавалось впечатление, что убийца вышел из дома и снова в него вернулся. Но дверные замки, выставленного на продажу коттеджа, проржавели и оказались не тронутыми. Закрытое ставнями французское окно целехонько.
Все ближайшие соседи отвечали отрицательно на вопросы, заданные копами. Нет, они не слышали шума подъезжающего автомобиля, не заметили света фар в темноте ночи. Ничего подозрительного, что могло бы помочь следствию.
На первый взгляд выбор новой жертвы и дата убийства не имели ничего общего с тремя предыдущими смертями. Маньяк выбился из составленного им самим графика. Вместо четырнадцатого числа убийство произошло двадцать восьмого мая. Да и сама жертва не имела ничего общего с Фостер. Настоящей Фостер.
Юная «невеста» не вписывалась привычный образ погибших женщин. Ни по возрасту, ни по внешности. Длинные темно-русые с рыжим отливом волосы неопытные руки заплели в неаккуратную, растрепанную косу, перекинув ее на грудь. Круглое миловидное личико с россыпью веснушек оказалось чисто вымытым, лишь приоткрытые губы едва тронуты розовым блеском. Широко распахнутые прозрачно-серые глаза, удивленно смотрели в небо, выражение лица безмятежно. Тоненькая золотая цепочка дважды обвивала нежную шею. В ушах поблескивали сережки с крохотными бриллиантами. Об убийстве с целью ограбления не могло быть и речи. Босые с изящными ступнями ноги, вытянуты и перекрещены в щиколотках. Алый педикюр, словно россыпь капелек крови. Руки, ладонями вверх, безвольно лежат на бедрах, к обнаженному плечу прилипли несколько лепестков, цветущей около дома махровой сирени. Девушка, немного съехав вправо, сидела, привалившись спиной к столбику крыльца. Следы перемещения отсутствовали, как и следы сопротивления или насилия. Лишь два едва заметные синяка за ушами, и неестественно круто согнутая шея, во всем остальном казалось, что она от души натанцевалась и присела отдохнуть на минутку, задремала, склонив голову к плечу. Кроме белоснежного убранства невесты на жертве не было никакой одежды, даже трусиков. Пенное кружево платья аккуратным облачком лежало на мокрых и скользких ступенях. Вездесущий непоседа ветер шевелил пышные оборки и выбившие из косы рыжеватые прядки волос. А за глубоким вырезом подвенечного наряда, между туго стянутых жестким корсажем грудей торчал сложенный вчетверо клетчатый листочек, криво вырванный из блокнота или записной книжки. На него, как в плохом детективе, убийца наклеил слова, выстриженные закругленными ножницами из газетных страниц. «Джиллиан!» улыбающийся смайлик « Ли! Так лучше, любимая? Я не верю, что ты забыла о своем обещании» грустный смайлик «Ты была так хороша в этом платье. Люблю тебя. Жду». Кажется, эта жертва уводила следствие в сторону. Но достаточно было глянуть на фотографию Фостер в юности, и опадали все сомнения. Маньяк сделал широкий жест, дав весомую подсказку, причину его любви-ненависти необходимо искать в прошлом Джиллиан.
Кэлу стоило невероятного труда и изворотливости, чтобы оградить Фостер от набега федералов еще в прошлый вечер. На его стороне оказались врачи, запретив кому-либо, даже если они посланники Господа Бога навещать свою пациентку, но легко согласились на просьбу Кэла и досрочно выписали Джиллиан.
Кэл мог воспрепятствовать, кому угодно переступить порог своего дома, тем самым оградив Фостер от ненужных встреч.
Помогло и то, что криминалисты обрабатывали данные, а психологи, собрав все данные воедино, обновляли уже составленный психологический портрет серийного убийцы. Он не вписывался ни в один известный поведенческий тип. Сумбурность его действий не поддавалась логическому анализу. И не было возможности просчитать его следующий ход.