Терем желаний
Шрифт:
Стены украшали иконы Богоматери и в углу - Николая Чудотворца с погасшей лампадкой, тканый коврик над кроватью и старая тусклая фотография красивой величавой женщины лет сорока между окнами. Простота убранства и старая мебель навевали мысли о бабке Валеры, и в то же время чувствовалось, что дом покинут.
– Ну как, освоилась?
– спросил Валера с порога.
– Хорош дворец?
Маша пожала плечами. День был насыщен разными впечатлениями - от восторга до подавленности. Маша чувствовала усталость и хотела молча отдохнуть, прийти в себя
– Тебе надо переодеться и высушить одежду.
– Хорошо бы, но у меня ничего с собой нет. Он подошел к шкафу, открыл обе створки и внимательно изучил содержимое. Не обнаружив ничего подходящего, стащил с кровати плед, служивший покрывалом.
– Накинь это, пока высохнет одежда, - он подвинул обогреватель ближе к кровати, - и забирайся сюда. Я не хочу, чтобы ты заболела.
Маша попросила умыться, Валера налил из чайника в таз воды и оставил девушку одну. Когда он вернулся, Маша сидела с ногами на кровати, закутанная в плед, ее вещи аккуратно висели на спинке. Стараясь не смотреть в ее сторону, Валера занялся приготовлением обеда.
Она облокотилась на гору подушек и сказала:
– Расскажи о бабушке, Валера.
– Она умерла два года назад, - ответил он, нарезая хлеб.
– Ты любил ее?
Валера задумался на минуту, повернул голову в сторону, показывая точеный профиль, и возвратился к прерванному занятию.
– Я проводил здесь все каникулы, а потом и отпуск. Каждое лето она ремонтировала дом, и я был единственным ее помощником. Других она не признавала, хотя отец мой тоже строитель.
– Она его мать?
– Нет, мамина.
– Он не спеша делал бутерброды и складывал их в тарелку. Просто она прожила жизнь одна. Дед погиб на фронте. Бабка была самостоятельной и очень гордой. Меня подпустила к хозяйству скорее в воспитательных целях, и до последнего года я был у нее в подмастерьях.
– А как же сестра?
– Лиля? Она бывала здесь реже, чем я. Бабка души в ней не чаяла и баловала, как принцессу. Они даже внешне похожи друг на друга, а характером и говорить не приходится. Лиля не могла сидеть сложа руки, а бабка не позволяла ей ничего делать. Вот сестра и сбегала на третий день.
– У тебя было больше свободы, да?
– Она воспитывала во мне мужчину, как она говорила.
– Валера наградил Машу мимолетной улыбкой, оглядел комнату.
– Подноса нет и заменить нечем, объяснил он.
– Мы поедим за столом.
– Маша стала подниматься; одной рукой ухватила край пледа, а другой утонула в подушках.
– Не вставай, - остановил ее Валера. Он достал из шкафа скатерть и, не разворачивая, положил на укрытые пледом Машины ноги. На скатерть он поставил тарелку, подал Маше чашку кофе и примостился рядом, подогнув под себя одну ногу и локтем упираясь в колено другой.
– Отличный стол, - довольный собой, заявил Валера.
– Рада, что хоть чем-то стала полезной, -
Она отпила горячий напиток, выбрала бутерброд с сыром.
– От кого твоя бабушка слышала о графе? Легкий тон не обманул Валеру, и он попытался увести разговор в другое русло:
– Здесь жили мои предки. Лиля и я - седьмое поколение. Мама выросла здесь и встретила отца - он и увез ее в город.
Валера положил остаток бутерброда в рот и тут же взял следующий.
– Твой отец тоже родом отсюда?
– Нет, здесь они строили клуб. Тогда строители были в почете, и бабка считала за счастье выдать дочь замуж за солидного мужчину, к тому же молодого и красивого.
– Ты похож на него?
– Маша с хитрецой посмотрела на Валеру, вонзая зубы в хлеб с сыром.
– На маму, - улыбнулся он.
– Тогда твоему отцу повезло больше.
– Она скромно потупила глаза, чтобы не видеть вспышки напротив.
– Это комплимент, мисс?
– Валера поставил пустую чашку на пол и притянул к себе Машу.
– И кому: родителям или мне?
– Всем, - коротко ответила она, смакуя кофе маленькими глотками. Валера ждал, внимательно следя за каждым глотком. Его рука гладила тонкую кожу ее шеи, пальцы повторяли изгиб маленького ушка, раскачивали сережку; темные глаза ласкали бархатистую кожу лица, и лишь губы бездействовали в ожидании.
Маша не торопилась. Для себя она все решила и теперь только оттягивала момент перелома, момент решающего, может быть, главного испытания себя. Терпение Валеры истощилось.
– Ты будешь пить всю оставшуюся жизнь?
– Не выпуская Машиных плеч, он взял тарелку с остатками еды и поставил на пол.
Маша вскрикнула, вцепилась одной рукой в простыню, чтобы не свалиться вниз головой.
– Обманщица, - укорил Валера, забирая у нее пустую чашку и ставя рядом с тарелкой.
– Поговорим теперь о комплиментах?
– Больше не скажу!
– Маша капризно надула губы.
– Ты хотел уронить меня в недоеденные тосты.
Взрыв хохота изгнал молчаливую заброшенность, комната ожила, дохнула теплом и старинным уютом. Маша завертелась в поисках удобного положения, Валера крепче обнял ее.
– Я твой должник.
– Он коснулся губами ее виска, не прекращая смеяться. А ты ставишь меня в неловкое положение.
– Это я в неловком положении, - парировала она.
– Сейчас сломаюсь пополам.
Валера отстранился и оценивающе осмотрел замысловато изогнутую фигуру Маши, закутанную в плед.
– Давай сюда колени.
– Он нашел их и перекинул через свои бедра. Плед запутался в ногах, затрудняя движения. Пока Маша устраивалась, край пледа съехал с плеча, открывая взору тоненькую бретельку белого лифчика. Маша словно не заметила этого, но глаза Валеры цепко хватали каждую деталь. Заботливый разум подсказывал укрыть девушку от холода, а жадные глаза обнажали ее все больше и больше. Валера накрыл рукой ее плечо.
– Так удобнее?