Терем желаний
Шрифт:
Маша, воспользовавшись свободой, нервно дергала ручку, но дверь не открывалась. Валера схватил ее за руку и повернул к себе. Она вызывающе посмотрела ему в глаза. Мелькнуло воспоминание о ее затуманенном глубоком взгляде во время танца, сейчас же она напоминала дикую кошку, готовую сразиться с врагом, угрожающим ее детенышам.
– Маша, - Валера попытался смягчить голос, - твой острый язычок порой не знает границ.
– Пустите меня!
– твердо стояла на своем девушка.
– Если ты не станешь убегать.
– Валера ослабил хватку и рассеянно погладил большим пальцем ее запястье.
–
Машу не покидала напряженная скованность, хотя голос Валеры действовал успокаивающе. Она поняла, что зашла слишком далеко и оскорбила не столько себя, сколько Валеру брошенным ему в лицо заявлением. И почувствовала вину. Мужчина рядом выглядел оскорбленным.
– Уже поздно, - виноватым голосом тихо сказала она, наблюдая за пальцами, гладившими ее руку.
– Мне пора домой.
Она и хотела ослабить неловкость, возникшую между ними, но совершенно не представляла как. Об улыбке не могло быть и речи, плотно сомкнутые губы едва сдерживали дрожь.
– Еще нет одиннадцати, - уговаривал Валера.
– Не уходи.
– Ладно, - сдалась Маша.
– Только недолго и...
– Она снова взглянула на его пальцы, Валера нехотя убрал руку.
– Даже если появится твой брат? Как его зовут?
– Игорь.
– А мою сестру зовут Лиля, - стараясь придать голосу больше оптимизма, сообщил Валера.
– У тебя есть еще братья или сестры?
– Нет.
Маше хотелось откинуться на спинку сиденья, но скованность тесного пространства удерживала ее.
– А родители?
– Мама.
– Маша перевела взгляд на лобовое стекло машины, на освещенные окна домов и плечом коснулась обивки кресла. Напряжение медленно покидало ее, уступая место усталости.
– А отец?
– осторожно спросил Валера. Может быть, в этом кроется пугливое отношение Маши к мужчинам? Раздоры и разобщенность супругов хуже всего отражаются на их детях.
– Отец погиб. В авиакатастрофе.
– Извини.
Значит, не в этом причина, хотя легче не стало.
– Прошло уже семь лет.
Маша сцепила замерзшие вдруг пальцы. Наступило молчание. Валера отчаянно искал тему для разговора, но все казалось мелким и бессмысленным.
– Я пойду?
– нерешительно спросила Маша, грустно взглянув на Валеру.
Он протянул руку за ее спину. Маша отодвинулась, надеясь, что ее движение не покажется резким.
– Не бойся, - понимающе улыбнулся Валера. Щелкнула кнопка, освобождая замок, и Маша догадалась, почему дверь машины не хотела открываться, но теперь это не вызвало возмущения или обиды.
– Маша?
Она повернулась к Валере.
– Ты за весь вечер ухитрилась ни разу не назвать меня по имени.
– До свидания, Валера.
– Слабая улыбка дрогнула в уголках ее губ.
– Спасибо, мисс, - отшутился он.
***
Маша закрыла дверь, стараясь не шуметь. Свет горел только на кухне, значит, мама спит. А Игорь где-то с друзьями и домой не торопится.
Переодеваясь, Маша взглянула на мать, будто опасаясь разбудить, и подумала,
Любящая и заботливая жена. Надежда Тимофеевна - Надюша, как называл ее отец, - всю жизнь посвятила семье, свято веря, что чистота и уют дома - основа счастья добропорядочной семьи. Квартира сияла идеальным порядком, Надежда Тимофеевна зорко следила, чтобы дети оставляли место для игр, а позже для занятий в первозданной чистоте, внушая дочери, что плохая хозяйка никогда не удержит мужа, а сыну - что настоящая жена должна быть прежде всего аккуратной. И, доказывая личным примером, безропотно убирала за мужем брошенную на диван газету, оставленные посреди прихожей тапочки или небрежно повешенную шляпу.
После гибели мужа она полностью отдалась заботам о детях, главной из них была - удачно выдать замуж Машутку.
"Такая хорошая девочка, - жаловалась она сослуживицам.
– И хозяюшка, и образованная, а вот надо же, никак жизнь не устроит. Был паренек, симпатичный, веселый, Машутку на миг не отпускал - любил, значит. Отбили! Женила на себе какая-то вертихвостка".
Полгода терпела Надежда Тимофеевна Машино затворничество, потом начала упрекать дочь в том, что, сидя дома, как монашка в келье, она не устроит свою судьбу, а чтение книг не заменит мужа и семью. Надежда Тимофеевна сама начала подыскивать дочери достойного мужа среди своих знакомых. Маша просила мать не вмешиваться, сердилась, ругалась и в конце концов в сердцах крикнула, что сама найдет своего суженого.
И действительно, вскоре Маша начала задерживаться после работы, заметно повеселела, даже рассказывала иногда о знакомых. Сначала Надежда Тимофеевна заподозрила, не фантазирует ли дочь, но сомнения исчезли, когда Маша стала уходить в выходные дни на "свидания".
А Маша чаще всего задерживалась в библиотеке или ходила в гости к немногим оставшимся в городе после университета подругам, и чаще всего к той "вертихвостке", отбившей ее жениха. Марина второй раз вышла замуж, сделав аборт от первого мужа, и Маша любила играть с полуторагодовалым карапузом, в котором молодая мать души не чаяла. Двух женщин объединяла общая боль, из всех подруг Марина единственная не спрашивала, когда же Маша найдет свою половину, и лишь благодарила судьбу, что Дима, ее второй муж, заставил ее развестись и теперь обращался с ней как с хрустальной статуэткой.
Маша же твердо решила, что ни один мужчина не будет главенствовать в ее душе и жизни, а без этого супружество невозможно.
Перед тем как выйти из спальни. Маша еще раз посмотрела на спящую мать. Увы! Тебе, мама, не суждено увидеть дочь счастливой невестой и женой. Вот и сегодня так грубо сорвалась на Валере.
Маша прошла на кухню, заглушая в себе нахлынувшие стыд и досаду. Нельзя так расслабляться, надо взять себя в руки. Хотя для него уже безразлично, после тех ужасных слов он и знать ее не захочет. И как она могла такое подумать?! Валера красив, да и материально обеспечен, отлично знает себе цену и силу своего обаяния. У него наверняка среди знакомых много красивых женщин и нет нужды искать случайных подруг. И уж тем более зачем ему она - невзрачная бедная библиотекарша.