Терминологическая деривация в языке науки: когнитивность, семиотичность, функциональность

Буянова Людмила

Так, при изучении основ терминодеривации языка науки релевантной, на наш взгляд, является следующая позиция: «каждый язык можно рассматривать как некий код… который представляет собой не что иное, как нормы литературного языка и который разбивается на ряд субкодов – функциональные стили… Литературный язык – это инвариант общей языковой системы, а функциональные стили – язык художественной литературы, язык газеты, язык научной прозы… – являются вариантами этой общей языковой системы» (Гальперин 1981: 30) (выделено нами. – Л.Б.). Прослеживается когеренция данного понимания аспектов стилистики в классических параметральных дефинициях стилей речи: «…на первый план исследования выступают способы употребления

языка и его стилей в разных видах… речи и в разных композиционных системах, вызванных или кодифицированных общественной практикой…» (Виноградов 1963: 14).

Функциональная система координат, в которой язык выступает как функциональная система единиц, предопределяет формирование «функциональной системности, в том числе стилистической, как системы более высокого порядка (чем многоуровневая система языковых единиц, строй языка), а именно: речевой системности, принцип организации которой основан… на собственно коммуникативных основаниях…» (Кожина 1986: 138).

Для концепции языка науки перспективна и существенна разработка функционально-семантического категориального аспекта, в частности стилистического.

Репрезентация аспекта функционирования языка вообще и его разновидностей, по мнению исследователей, позволяет выделить функциональные семантико-стилистические категории, например, «категорию смысловой акцентности», применительно к сфере научного общения рассматриваемую как систему языковых средств различных уровней, «выступающих в научных текстах в функции смыслового акцента и тем самым связанных между собой… функционально-стилистически… что обусловлено задачами коммуникации именно в этой сфере (в научном стиле речи)…» (там же: 141). С.В. Ракитина приходит к выводу о том, что «основу когнитивной деятельности составляет его когнитивный компонент, представляющий предметную область научного текста через денотативные и сигнификативные структуры. В когнитивном пространстве субъекта научного текста денотативные структуры составляют прежде всего научные знания о мире и языке; сигнификативные структуры – знания признаков и свойств денотативного производства, необходимые для деятельности, в том числе дискурсивной. В соответствии с таким подходом язык рассматривается как механизм, участвующий в преобразовании речемыслительной задачи в научный текст, как инструмент закрепления и представления результатов познания. Благодаря этой способности языка субъект познания (учёный), познавая окружающий мир, членит его сообразно структуре своего сознания» (Ракитина 2006: 19) (выделено нами. – Л. Б.). Таким образом, когнитивностъ языка науки эксплицируется и на его терминодеривационную систему, что необходимо учитывать при анализе специфики механизмов и закономерностей терминологической деривации в целом.

Функциональная парадигма языка как системной целостности предопределяет (и предполагает) функциональность всех его категорий. Без обращения к функциональной сущности нельзя понять ни их значений, ни их употреблений, так как процессы когеренции и взаимной обусловленности элементов (компонетов) языка представляют собой именно функционирование.

Парадигматические и синтагматические пространства (и свойства) определенным образом коррелируют, в связи с чем возможна экстраполяция феномена функциональности – как субстанции парадигматики – на синтагматику как действующую, динамичную систему.

Функциональный «каркас» языка составляют свыше 25 его функций (ЛЭС 1990: 565), однако только в 70-80-е гг. XX в. наметилась тенденция рассматривать языковые функции соотносительно с аппаратом их реализации в системе и структуре языка (см.: Халлидей 1978).

Сложность и противоречивость трактовки функционального подхода в лингвистике и соответствующих выводов (результатов) поддерживаются

как традицией рассмотрения лингвистических явлений с позиций именно строя языка, так и неоднозначной интерпретацией концепта «функция» во всей полноте и достаточности его объема (функция как исполнение, осуществление; деятельность; явление; роль, назначение, значение; употребление; проявление сущности; внешнее проявление свойств какого-либо объекта в данной системе отношений; специфическая деятельность и др.) и содержания (семантические, лексические, деривационные стилистические признаки и др.).

В границах данного концептуального спектра обнаруживается возможность функционально детерминированных трактовок многих понятий (явлений) сферы язык/речь/стиль и в пространстве языка науки.

Единство аспектов языковых оппозиций репрезентируется на различных уровнях (ярусах) лингвистического анализа, что позволяет соотнести и сблизить позиции статики (онтология, субстанция, система, форма, значение и т. п.) и динамики (функция, проявление, деятельность, выражение, употребление и др.) при исследовании и концептуализации языка науки, или, в широкой трактовке, языка научного стиля изложения.

Изоморфизм концептов «стиль» и «функциональная разновидность языка» определяет функционирование понятий (терминов) «научный стиль» и «научная речь» как разновидность языка (науки).

Классификационное категориальное деление в лингвистике частей речи (не языка!) на служебные (сема «служащий для…» – т. е. функциональность) и знаменательные, самостоятельные (сема «обладающий самостоятельным значением», «значение – роль, назначение» = «функция – значение, назначение, роль» (СРЯ, т. 1: 617; т. 4: 587) – т. е. функциональность) опирается в целом на функциональное основание (приоритет функции).

В данном контексте речь (как целостность, состоящая из частей) может рассматриваться как фундаментальная, первичная функция языка, экзистенция которого обобщенно представляется в двух ипостасях: система (форм) и функция (системы и форм).

Представляется аргументированной позиция, что «функция языка как научное понятие есть практическое проявление сущности языка, реализация его назначения в системе общественных явлений, специфическое действие языка, обусловленное самой его природой, то, без чего язык не может существовать…» (Аврорин 1975: 34), – в аспекте рассматриваемой проблемы именно речь можно определить как эту функцию.

Итак, для второго этапа (и для третьего) развития концепции языка науки принципиален вопрос о его принадлежности сфере (предмету) функциональной стилистики (П.Н. Денисов, Р.А. Будагов, О.Д. Митрофанова, М.Н. Кожина, Г.П. Немец, М.С. Чаковская, О.Б. Сиротинина, М.А. Кормильцына и др.) или же континууму специальной лексики (функциональной разновидности общелитературного языка) (В.П. Даниленко, А.В.Суперанская, Н.В. Подольская, Н.В. Васильева, Л. Дрозд, Л.И. Скворцов, И.Н. Волкова и др).

Учитывая изоморфизм (иногда – синкретизм, идентичность) понятий «язык» и «стиль», не представляется убедительным оперирование понятием «функциональный язык» в противоположность концепту «функциональный стиль», как это отмечается, например, в работах Л. Дрозд (развитие ею идей пражской школы 30-х годов XX века; см.: Б. Гавранек о четырех функциональных языках – Havranek 1929). Отсутствуют, на наш взгляд, достаточные логиколингвистические основания и для дифференциации Л. Дрозд двух функциональных языков на подъязык техники и язык науки (Дрозд 1979): два языка логичнее стратифицировать на языки, а не на подъязык… и язык; к тому же не совсем ясны лингвистические признаки и критерии иерархичной, а не стратификационной противопоставленности и выделимости данных объектов (почему не язык техники или подъязык науки?).