Тернистая дорога к звездам
Шрифт:
"Операция завершена, фигурант задержан, объекты живы".
— Как женщина и ребенок? — решил уточнить генерал.
"Страху натерпелись, но все целы, успели вовремя".
Позже майор доложит Войтовичу, что когда ворвались в комнату, Лейла лежала голой на кровати, прикованная наручниками к спинке. Безложкин одной рукой тискал ее грудь, а другой снимал свои плавки. Успели в последний момент, ребенка нашли запертым в шкафу, чтобы не мешал. Вторая выехавшая группа задержала дома Липатникова.
Граф с Войтовичем спустились на первый этаж.
— Яков Валентинович,
— Спасибо, — радостно ответил Рябушкин, пулей вылетая из дома.
Комиссия принимала объект… На этот раз приехали командующие родами войск с кучей специалистов. Ходили, осматривали все, выверяли и измеряли до миллиметра, не найдя разногласий с проектно-сметной документацией. Шептались между собой и не понимали, почему отсутствовал при приемке Граф. Кто-то даже предположил, что он через спутник все видит и сейчас наблюдает за приемкой. Но большинством мнение отвергли и все же пошли, осмотрели все еще раз — нет недоделок.
Поставить первым свою подпись под актом приемки никто не решался — вдруг Граф что-то найдет, вдруг обнаружатся шероховатости. На этот раз могут сесть не несколько человек.
— Так что передать Роману Сергеевичу — не принимаете объект, опять переделывать? — спросил комиссию Войтович.
Никто не решился ответить.
— Ладно, — хмыкнул он, — так и передам, что акт приемки подписывать члены комиссии отказались. Недоделки не выявлены, но акт подписывать не желают.
Он повернулся и направился к машине.
— Александр Павлович, подожди, — остановил его генерал-полковник Самсонов, — а где сам Роман Сергеевич, он же председатель комиссии, без его подписи акт не действителен.
Трусы, подумал Войтович, чем выше должность, тем сильнее за другие спины прячутся.
— За него не надо расписываться, Игорь Станиславович, вы за себя определитесь, — ответил Войтович и снова повернулся к автомобилю.
— Да подожди ты, не суетись, — огорчился Самсонов, — дело слишком ответственное, но решать надо.
Он подошел к акту и расписался, за ним сразу же потянулись другие.
Граф приехал на следующий день с утра еще до начала рабочего дня. Посмотрел на следующего за ним Войтовича:
— Не спится, Александр Павлович? Все время и всюду со мной… не тяжело?
— Я солдат, Роман Сергеевич, служба, — ответил Войтович.
— Служба… — хмыкнул Граф, — это уже не служба, а преданность и верность делу. Все бы так служили. Спасибо.
Он осмотрел территорию и сам объект, повернулся к сопровождающим полковникам.
— Не вы набедокурили, но вам пришлось исправлять, спасибо, все сделано качественно и раньше срока, господа полковники. Ясенецкий, вы что заканчивали?
— Высшее военно-инженерное училище, тогда они еще институтами не назывались, — ответил он.
— Хотите у меня служить? — неожиданно спросил Граф.
— У вас? — удивился полковник, — я же не ученый.
— У генерала Войтовича должность образовалась заместителя по тылу. Гостиницу придется
— Не надо, Роман Сергеевич, если товарищ генерал-лейтенант не против, то я согласен, — ответил Ясенецкий.
— Вот и хорошо, полковник, — он подошел, пожал ему руку, — с переводом мы сегодня же вопрос уладим, так что приступайте к службе. Вы свободны, товарищи полковники, — обратился он к двум оставшимся.
— Ясенецкий…
— Слушаю вас, товарищ генерал-лейтенант.
— Мы с вами люди военные, но тянутся не надо, не на параде. Подождите меня у машины.
Полковник козырнул и отошел.
— Нравишься ты мне, Александр Павлович, лишних вопросов не задаешь, в разговор без нужды не встреваешь, — довольно заговорил Граф, — если у тебя появился зам по тылу, то и должность соответствующая появится, не сомневайся. Квартиру Ясенецкому определишь, двушку или трешку… какая там у него семья. Надо сегодня стройбат и всех посторонних отсюда убрать, пусть твои бойцы берут все здесь под охрану, представь Ясенецкого им. Пусть он пока поступающий груз принимает, обживается. Закончишь здесь, возвращайся — работы немерено.
Граф укатил в Академку, Войтович подошел к Ясенецкому.
— Леонид Трофимович, мы с вами в двух ипостасях находимся — военной и гражданской. Наш командир, Роман Сергеевич, человек не военный, он академик, поэтому поведение должно быть соответствующим. С этого дня у вас только три командира — я, Роман Сергеевич, он здесь главный, фамилия его Граф, чтобы вы были в курсе, и Верховный главнокомандующий. Ни министр обороны, ни директор ФСБ для вас не командиры. Это объект номер двадцать один, сокращенно объект, объект особой государственной важности, секретнее намного любого авиационного или ракетного завода. Директор завода, иногда мы называем объект заводом, еще не назначен. Его указания вы будете выполнять в части, что куда поставить из доставленного товара и тому подобное, полагаю, что сориентируетесь. Проследите, чтобы все посторонние отсюда убрались и подъезжайте ко мне, обратитесь к охране, она вас доставит. Семья у вас есть?
— Жена и сын, — ответил Ясенецкий, — сын взрослый, у него своя семья, но все вместе живем в Новосибирске.
— Понятно, дадим вам с супругой квартиру двухкомнатную, сегодня ее сможете осмотреть и заселиться. — Он махнул рукой, подбежал майор в форме спецназа. — Это мой заместитель по тылу, пока документов нет. Когда он закончит здесь, организуешь фотографию и пропуск, доставишь ко мне.
— Есть, — ответил майор.
Войтович вернулся в Академку, зашел к Графу. Роман Сергеевич указал ему рукой на кресло, продолжая разговаривать с незнакомцем. Генерал не удивился появлению нового человека около академика, работая с ним бок обок, он разучился удивляться. Смотрел на мужчину около пятидесяти лет — внешне приятный человек. Войтович понял, что это директор объекта, у Графа на столе лежал план завода, и он объяснял: где какое и когда должно быть смонтировано оборудование.