Терновая цепь
Шрифт:
– И что потом? Что, если мы решим все эти проблемы? Что будет потом?
Дрожащим голосом Мэтью произнес:
– Я знаю, что сейчас я… ужасно выгляжу. Но Кристофер уверяет, что я поправлюсь через две недели. С этим будет покончено навсегда, и я смогу начать новую жизнь…
– Излечиться от физической зависимости недостаточно, – напомнила Корделия. – Тебе все равно рано или поздно захочется спиртного.
Он поморщился.
– Нет. Я ненавижу эту гадость. Я ненавижу себя таким. Ты знаешь, – воскликнул он, – знаешь, из-за чего все это началось. Ты сможешь
Он говорил быстро, задыхаясь; жилка на шее трепетала. Через несколько мгновений он с нетерпением произнес:
– В чем дело? Скажи же что-нибудь, прошу тебя.
В его голосе Корделия услышала страх и отчаяние, и ей сделалось не по себе. Девушка подумала, что должна как-то утешить его, убедить в том, что он может рассчитывать на нее.
– Я пойду с тобой к родителям, Мэтью, – пообещала Корделия. – Что бы ни случилось, я буду рядом с тобой каждый раз, когда вернется чувство вины. Я буду напоминать тебе о том, что ты – хороший человек, что ты достоин прощения и любви.
– Но тогда… – Мэтью вглядывался в ее лицо. – Если ты всегда будешь рядом со мной…
– Когда я выходила замуж за Джеймса, предполагалось, что мы разведемся через год. И я радовалась тому, что мне предстоит целый год счастья, – сказала Корделия. – Вы, мои друзья, считали, что я приношу жертву, но все было наоборот. Я говорила себе, что если я получу этот год с Джеймсом, всего лишь год, то воспоминания об этом времени будут поддерживать меня всю оставшуюся жизнь. Что у меня останется сокровище, воспоминания о семейной жизни с тем, кого я любила с четырнадцати лет…
– Маргаритка.
Она видела, что ему неприятно слышать эти слова, и на мгновение пожалела о том, что произнесла их. Но это было необходимо. Он должен был понять.
– Тебе не следовало… Ты совершила ошибку. Ты заслуживаешь лучшего.
– И ты тоже, – прошептала Корделия. – Мэтью, мои чувства к Джеймсу остались неизменными. И ты здесь ни при чем. Ты заслуживаешь того, чтобы твоя возлюбленная обожала тебя, потому что ты прекрасен и душой, и телом. Та, которую ты выберешь, должна отдать тебе всю себя, без остатка. Но я этого сделать не могу.
– Потому что ты все еще любишь Джеймса, – безжизненным голосом произнес Мэтью.
– Я всегда любила его, – сказала Корделия с грустной улыбкой. – И всегда буду любить. Я не могу этого изменить; эта любовь – часть меня, как мое сердце, душа или… или Кортана.
– Я готов ждать сколько угодно… – У Мэтью был вид человека, которому вынесли смертный приговор.
– Нет, – покачала головой Корделия и почувствовала себя так, словно намеренно разбила какой-то хрупкий, драгоценный предмет. – Я не могу и никогда не буду любить тебя, как ты желаешь, Мэт. Не смогу дать тебе любовь, которой ты достоин. Я не знаю, как будут складываться дальше мои отношения с Джеймсом. У меня нет никакого плана, я не приняла решения. Но я знаю одно. Я знаю, что не должна… – У нее перехватило дыхание, и слезы выступили на глазах. –
Мэтью поднял голову. Его взгляд испугал Корделию – такой взгляд был у ее отца, когда он проигрывал в карты крупную сумму.
– Неужели меня так трудно полюбить?
– Нет! – в отчаянии воскликнула Корделия. – Наоборот, тебя слишком легко полюбить. Так легко, что… что это и привело к беде.
– Но, несмотря на это, ты меня не любишь. – В его голосе была горечь. – Я все понимаю, ты высказалась достаточно ясно; я пьяница и останусь пьяницей…
– Это неправда, и дело совсем не в этом, – перебила его Корделия. – Мое решение никак не связано с твоей… проблемой, это здесь совсем ни при чем…
Но он уже пятился прочь от нее, его золотые волосы разметались. Зеленые листья разлетелись по ковру.
– Это невыносимо, – прохрипел Мэтью. – Я больше так не могу.
Он отвернулся и быстро вышел, оставив Корделию одну; ее сердце стучало так, будто она только что пробежала сотню миль.
Томас думал, что, как только они приедут на бал, Алистер бросит его и присоединится к своим приятелям, Пирсу Уэнтворту, Огастесу Паунсби и прочим, с которыми он не расставался в Академии Сумеречных охотников.
Но Алистер удивил его. Он никуда не ушел. Конечно, юноша не уделял все свое внимание исключительно Томасу. Они несколько раз останавливались, чтобы приветствовать родственников и знакомых – от Джеймса и Евгении, которая перевела взгляд с одного на другого и улыбнулась какой-то безумной улыбкой, до Эсме Хардкасл, у которой нашелся длинный список вопросов к Алистеру касательно его родни из Персии.
– Мое генеалогическое древо должно быть полным, – тараторила она. – Итак, скажите, верно ли, что ваша матушка была замужем за Сумеречным охотником из Франции?
– Нет, – буркнул Алистер. – Мой отец был ее первым и единственным супругом.
– Значит, она не отравила француза из-за денег?
Алистер грозно сверкнул глазами.
– Она отравила его по другой причине? – Эсме приготовила ручку.
– Он задавал слишком много вопросов, – мрачно произнес Алистер, после чего Томас уволок его прочь.
Странно, но Алистер снизошел до возни с Алексом, маленьким кузеном Томаса. Малыш обожал кататься на плечах у Томаса, так как это позволяло ему разглядывать окружающих с большой высоты. Оказалось, что ему также нравится, когда Алистер таскает его на руках и щекочет. Томас вопросительно приподнял брови, на что Алистер заметил:
– Мне пора уже начинать практиковаться, верно? Скоро у меня появится крошечный братец или сестричка.
Внезапно он замер, уставившись куда-то за спину Томасу.
– Взгляни на это, – произнес он, и юноша, обернувшись, увидел Анну и Ари, которые, обнявшись, вальсировали, не замечая никого вокруг. Некоторые гости разглядывали их во все глаза – Бэйбруки, Паунсби, Ида Роузвэйн, сам Инквизитор, мрачный, как туча, – но остальные болтали или танцевали как ни в чем не бывало. Даже мать Ари смотрела на девушек мечтательно, и в ее взгляде не было ни гнева, ни осуждения.