Терновая цепь
Шрифт:
– Ты… – прохрипел Джесс и смолк; у него перехватило дыхание. Он трясся всем телом – она видела это, хотя он сунул руки в карманы пальто. – Ты сделала это с Джеймсом? И другими, с Мэтью и Чарльзом, и с… Кристофером?
– Только не с Кристофером, – прошептала Грейс. – С ним я не использовала свое могущество.
– Ложь. – Джесс впервые в жизни говорил с ней так гневно, упрекал ее. – Люси сказала, что вы с ним в некотором роде подружились; уверен, здесь не обошлось без твоего колдовства. Как ты могла, Грейс? Как ты могла совершить все это?
– Я не могла иначе, – прошептала она. – Матушка уверяла меня, что это великий дар.
– Не смей использовать мое положение как оправдание, – повысил голос Джесс.
– У меня не было выбора.
– Ложь, – повторил он. – У тебя был выбор.
– Теперь я знаю это. – Она пыталась поймать его взгляд, но брат не смотрел на нее. – Я была слабой. Но сейчас я пытаюсь быть сильной. Вот почему я сижу здесь. И не хочу уходить. Я сказала Джеймсу, как все было…
– Но ты не сказала остальным. Люси ни о чем не подозревает. А Корделия… что же ты натворила, ты разрушила их брак, Грейс…
«Значит, Джеймс до сих пор не оправдался перед ней?» – в изумлении подумала Грейс. Но удивление быстро прошло. Она ничего не чувствовала, как будто ей отрубили руку и она временно потеряла способность испытывать боль.
– Мне нельзя никому рассказывать об этом, – произнесла она. – И тебе я не должна была рассказывать. Это тайна. Безмолвные Братья не хотят, чтобы об этом стало известно; они собираются использовать эту информацию, чтобы обмануть нашу мать. Она не должна знать, что я ее выдала…
– Я тебе не верю, – мертвым голосом произнес Джесс. – Ты хочешь, чтобы я стал твоим сообщником, помогал тебе обманывать моих друзей. Но я не буду молчать.
Грейс устало покачала головой.
– Поговори с Джеймсом, – сказала она. – Он подтвердит мои слова насчет просьбы Безмолвных Братьев. Поговори с ним прежде, чем рассказывать о чарах кому-то еще… у него есть право…
Джесс с грохотом перевернул стул и стремительно поднялся.
– Ты последний человек, – процедил он, – от которого я буду выслушивать нравоучения о правах Джеймса.
Он схватил со стены факел с колдовским огнем. В свете волшебного камня его глаза странно блестели – нет, не может быть, это не слезы…
– Я должен идти, – коротко произнес он. – Мне нехорошо.
И он ушел, не попрощавшись. Грейс осталась одна в темноте.
Несмотря на свою любовь к Киту, Томас предпочел бы поехать в Чизвик-хаус, а не сидеть с Кристофером в библиотеке Института. Во-первых, он испытывал какой-то нездоровый интерес к заброшенному поместью, некогда принадлежавшему его семье; кроме того, он чувствовал, что Джеймс и Мэтью нуждаются в его моральной поддержке сильнее, чем Кристофер, который, как обычно, выглядел жизнерадостным. С другой стороны, Томас иногда сомневался, что своим молчаливым присутствием действительно оказывает существенную моральную поддержку; может быть, друзьям просто казалось, что он сидит, бессмысленно уставившись в пространство, и они в тревоге обсуждали такое поведение у него за спиной…
В конце концов, как это часто случалось в последнее время, все решило вмешательство Алистера. Он подошел к Кристоферу сразу после совещания в таверне «Дьявол» и заявил: «Я помогу тебе с исследованиями в библиотеке, если хочешь».
Кристофер изумленно вытаращил глаза, но сказал лишь:
– Ты ведь читаешь
– И на санскрите, – добавил Алистер. – На урду, немного на малайском, на тамильском, на греческом и коптском. Если это будет тебе полезно.
У Кристофера сделалось такое лицо, как будто ему подарили корзину котят, украшенную огромным бантом.
– Чудесно! – воскликнул он. – Встретимся в библиотеке завтра утром. – Потом он взглянул на Томаса, который пытался сохранять бесстрастие, глядя на них. – Томас, ты ведь не передумал мне помогать, а?
Томасу оставалось лишь согласиться; он еще мог бы разочаровать Кристофера, но никак не мог допустить, чтобы Алистер подумал, будто он отказывается идти в библиотеку из-за него.
Томас не относился к числу молодых людей, уделяющих пристальное внимание своему внешнему виду. Если одежда не выглядела совсем старомодно, не имела ни дыр, ни подпалин, его все устраивало. Однако в это утро он перемерил шесть пиджаков, прежде чем нашел пиджак темно-оливкового цвета, который так шел к его карим глазам. Он зачесывал каштановые волосы четыре или пять раз на разный манер, прежде чем спуститься в столовую к завтраку. Там сидела Евгения и намазывала маслом тост.
Сестра подозрительно оглядела его.
– Ты пойдешь на улицу в этом? – спросила она.
Томас уставился на нее с ужасом.
– А что такое?
Она хмыкнула.
– Ничего. Хорошо выглядишь, Том. Иди, развлекайся с Алистером и Кристофером.
– Ты дьяволица, – прошипел он. – Дьяволица из преисподней.
Поднимаясь по лестнице Института в библиотеку и перескакивая через две ступени, Томас еще мысленно перебирал ядовитые, но остроумные ответы, которые должны были прийти ему в голову раньше, сразу после реплики сестры. Шагая по центральному проходу между рядами массивных дубовых письменных столов, он понял, что явился последним. Среди стеллажей виднелся Кристофер: тот соорудил аккуратную пирамиду из книжных томов и забрался на нее, чтобы достать какую-то книгу с верхней полки. Услышав шаги Томаса, Кристофер обернулся и едва не свалился со своей импровизированной лестницы, но, отчаянно балансируя, смог удержаться. Выпрямившись, он спрыгнул на пол и приветствовал друга.
Алистер сидел в глубине комнаты за письменным столом; лампа с зеленым абажуром освещала внушительную стопку книг в кожаных переплетах, лежавшую рядом. Кристофер повел друга к столу.
– Лайтвуд, – произнес Алистер, кивая Кристоферу, потом взглянул на Томаса: – Другой Лайтвуд.
– Да, если ты будешь звать нас по фамилии, мы действительно можем запутаться, – серьезно сказал Кристофер, пока Томас внутренне весь кипел при мысли о том, что его назвали «другим Лайтвудом». – Но это все неважно. Мы здесь для того, чтобы найти информацию о паладинах.
– А конкретнее, – добавил Алистер, – чтобы помочь моей сестре перестать быть паладином. – Он фыркнул. – Я почти просмотрел это, – сказал он и похлопал по верхней книге в стопке. Томас разглядел на корешках надписи на нескольких языках: греческом, латыни, испанском, древнеанглийском. Большая часть названий была ему незнакома.
– Ты смелее меня, я смотрю, – сказал Кристофер. И, отвечая на вопросительный взгляд Томаса, объяснил: – «Книги Подвигов». Раньше у Сумеречных охотников существовал обычай записывать крупные сражения с демонами. В подробностях.