Терновый венок надежды
Шрифт:
В какой-то момент мне даже стыдно стало за все то свое поведение, негодование в его сторону и надежды, что скоро тот покинет нас, отправившись в какой-нибудь другой госпиталь. А ведь я неправа изначально, потому что даже те его нападки, в ночь своего приезда, ничто иное - как очередная, полная душевной боли, забота о людях, забота о тех, кто в этом очень нуждается...
Руки Федора Алексеевича активно дергались, сверкая оголенными локтями, при этом пальцы выплясывали, словно у пианиста, или, даже, вышивальщицы:
И вдруг наконец-то звук, такой приятный звонкий металлический шлепок: в цинковый тазик (что стоял на полу, у стола) полетел первый извлеченный осколок[9][9]...
Глава 41. Чашечка чая
***
– О чем задумалась, подруга?
– подскочила ко мне Нина и села рядом на пустую больничную койку.
– Да так, о глупостях, - криво, лживо улыбнулась я и ожила, стала дальше мотать бинты.
– Небось о Соколове, - хитро прищурилась Потапова.
– О ком?
– в удивлении уставилась на нее я.
– О Федоре Алексеевиче, - заулыбалась та.
– А, - отвернулась, вновь взор на свои руки и свою работу.
– Ха! Можешь даже не отвечать. Сейчас все девушки этого госпиталя только о нем и думают.
– Да ладно?
– дернулась я; тут же обернулась к ней, ища шутку, опровержение.
– Ага, - загадочно, утопая в собственных каких-то мечтах, растяжисто протянула Нинка и хлопнула руками по своим коленям.
– Нашли о ком думать, - гневно гаркнула я и тут же принялась укладывать скрученные мотки в ящик.
– Ой, да ладно! Скажешь еще, что он тебе не понравился!
– Не понравился, - резко встала и прошлась к столу.
– И зря! Он - очень талантливый, добропорядочный человек!
– Откуда знаешь?
– разворот и взгляд уставила на нее.
– Верка рассказывала. Она еще в прошлом году с ним сталкивалась, под Бродами. Многих спас. Говорит, буквально с того света вытащил. Другие руки опускали, место уже думали освобождать, а он нет - настаивал на своем, боролся за каждого до последнего. К награде его даже обещали приставить!
– Чего ж не приставили? И вообще, ты так утверждаешь, будто не Вера, а ты там была.
Закатила Потапова глаза под лоб, цыкнула. Вскочила с кровати.
– Вот чего ты такая недоверчивая и злобная к нему?
(молчу; шаг ее ближе)
Или есть повод? И ты что-то не договариваешь? Ты думаешь, я не заметила, как вы странно отреагировали друг на друга при первой встречи?
– Показалось, - развернулась я спиной, пряча глаза.
– Так и есть! Что-то было!
– резко прильнула ко мне, обогнула сбоку и уставилась в лицо (навалившись на стол).
– Признавайся!
– Да что ты ко мне пристала?
–
– Нет, ничего такого. Не была знакома я с ним. Просто неприятный тип - вот и все.
– Да-да, неприятный, - не без издевки передернула мои слова Нина.
– Хотя, - вдруг затяжной вдох, завлекая мое внимание.
– Что не знакомы были - верю. Не зря же он так много о тебе расспрашивал.
– Че-го?
– в ужасе уставилась я на нее.
Расхохоталась та.
– А говорила, что не нравится, что не волнует. Он как покраснела!
– Показалось!
– гневно гаркнула я и тут же стыдливо отвернулась.
– Так что он расспрашивал?
(долгая, выводящая меня из себя, пауза)
– Что? Да так, кто, откуда, когда к нам попала. Какое мое впечатление о тебе.
– А ты?
– резкий разворот.
Ухмыльнулась. И вновь тянет интригу.
– Я тебя сейчас прибью, - с наигранной злобой, сквозь смех, не выдержала, прорычала я.
Захохотала и Нинка.
– Да всё хорошо, подруга. Разве я могла что-то плохое о тебе сказать? Сказала как есть: из-под Воронежа. Старательная, заботливая, умная, ловкая.
Закачала я головой в притворном негодовании.
Опустила взгляд.
– Ох и Нина... поседею я с тобой.
– Вот и хорошо. Меньше на тебя заглядываться будут, - шутливо съязвила.
– Правда, - вдруг добавила.
– Это давно было. Неделю или две назад.
Замерла я, наградив девушку недовольным взглядом.
– И ты только сейчас об этом говоришь?
– Ну, извини. Совсем уж из головы вылетело. Это было как раз в ту ночь, когда к нам много новых раненных привезли. Я ему еще с пациентами помогала.
Скривилась я, но промолчала, лишь понимающе закачав головой.
– Ладно, мне пора на обход, - прошлась Нинка к двери.
– Кстати, будешь себе чай делать - и мне завари.
– Непременно.
***
Несмелый (мой) стук в дверь кабинета Хирурга.
– Входите, - послышалось изнутри.
Стою, выжидаю.
Мгновения на осознание тому - и нехотя скользнул стул, издав противный звук. Шаги ближе - щелкнула ручка. Отворилась дверь.
Я, неловко корчась, пытаясь удержать, не разлить чай, прорываюсь в комнату.
– Можно?
– выровнялась я. Смелый взгляд в глаза.
– Ну, заходите, коль уже пришли.
Прошелся. Сел за стол.
– Можно?
– головой кивнула, взором указывая то на чашки в моих руках, то на его стол.
Тяжело, раздраженно вздохнул, скривился. Неспешно собрал в кучу бумаги и отложил вбок.
– Прошу, - махнул рукой.
Подчинилась.
– Я присяду?
– Да, конечно.
(исполнила замысел;
неловкая пауза зависла между нами)
– У вас ко мне дело?
– первым отозвался Федор Алексеевич.