Терновый венок надежды
Шрифт:
Так потом будут вспоминать те, кто прошел этот ад. И это лишь - малая кроха того, что пришлось нам пережить. Увидеть воочию... чтобы потом больше никогда уже не забыть.
***
– Анисия, ты уже слышала?!
– радостно вскрикнула Нинка и тотчас плюхнулась на стул, напротив меня. Глаза ее так горели от радости и предвкушения, что от удивления я выронила карандаш из рук, и с интересом уставилась на нее, хотя и с некой пугливостью, осторожностью
(ведь уже никто и не помнил, когда это в последний раз до нас доходили хорошие новости) .
–
– ТАКОЕ и пропустила!
– Война закончилась?
– обмерла я в догадке, с загоревшейся надеждой.
Опешила та.
– Н-нет.
– замотала головой, - Это было бы, конечно, куда лучше, но все же. Так!
– злобно нахмурилась.
– Не сбивай меня.
Короче!
К нам переводят... молоденького врача!
Хирурга!!!
Говорят, уже сегодня вечером будет здесь, - счастливо закивала та головой, подтверждая свои слова. Руками вмиг впилась в сидение и зашевелила, закачала ногами из стороны в сторону, словно школьница. А затем вдруг замерла; встрепенулась - и, завалившись ко мне на стол, приблизилась своим лицом к моему, да так, чтобы глаза в глаза, и, подперев руками подбородок, завороженно, будто имя любимого, прошептала:
– Хиру-у-ург! Молодой хиру-у-ург! Ты представляешь?!
– Так! А ну что тут у нас?!
– громко, злобно, неожиданно вскрикнула за нашими спинами врач Валентина Ивановна, отчего мы обе подпрыгнули на месте.
– Чего разлеглась, как корова?! Иди лучше встречай гостя и покажи, расскажи, что здесь да как!
В мгновение ока вскочила Потапова на ноги. Покраснела, побелела - ни то от стыда, ни то от радости.
– Что?! Уже?!
– глаза округлились ее и руки задрожали от предвкушения.
– О, Господи!
– закатила под лоб глаза Ивановна.
– Еще одна! Тогда сиди. Анисия, лучше ты пойди встреть его, а то эти дурочки уж совсем уже голову потеряли. Нашли где любовь крутить.
– Нет-нет! Я сама!
– нервно дернулась Нинка и кинулась к двери. Замерла на мгновение, взгляд на нас, - а Любовь - она такая! Ей не важно, кто где и с кем, ей главное - не вовремя, с головою и до безумия!
В негодовании закачала головой врач и пошагала дальше в своем направлении.
Встряхнуться, прогоняя ненужные мысли. Разворот. Взгляд в бумагу - и попытка вспомнить, на чем остановилась.
***
– Вот, познакомьтесь, - сгорая от переизбытка чувств, едва ли не ходором ходила, тряслась Нинка рядом с незнакомым мне мужчиной.
– Это - наша медсестра, Клюева Анисия Дмитриевна, а это, - ткнула рукой на рядом стоящего молодого человека; хотя свои блестящие карие глаза уставила на меня, губы ее искривились в блаженной улыбке, - Соколов Федор Алексеевич.
Перевела я взор на новоприбывшего - и ужаснулась. Холодность и какая-то злоба плескались в его очах, выражая непонятное (по отношению ко мне) негодование. Губы плотно сжаты, а из груди вырвалось частое, нервное дыхание. Взволнованно сглотнула я скопившейся ком слюны и отвела взгляд
– Ладно, - вздрогнула Потапова, удивившись лишь на мгновение нашей молчаливости, но не желая время тратить зря (разбираясь в глупостях), робко коснулась руки Хирурга и навязчиво потянула того за собой.
– Давайте я покажу вам ординаторскую! И ваш кабинет.
– Мой кабинет?
– удивился мужчина.
– Да, да. Кабинет. Ваш и только ваш!
– Зря беспокоились, лучше бы, - вдруг метнул через плечо косой взгляд на меня, и добавил машинально, особо уже не вникая в слова, - раненым под койки отдали.
– И всё же, - не отступала Нина.
***
Переполох очередного пополнения раненых утих, и вот уже несколько дней, как мы просто сновали, выполняя повседневные задачи, без особых, из ряда вон выходящих, событий и нужд.
Заполнить графы в последней карте - и сложить все в стопку. Поравнять. Проверить ключи в кармане. Погасить свет. Встать из-за стола - и мрачным (тонувшем лишь в свете луны) коридором податься к больным, совершая очередной, последний на сегодня, обход.
Еще немного - и добралась до лестницы. Уверенно и жадно ухватиться за перила - пуститься вниз. Но буквально оставалось пару ступенек, как вдруг в этой темени меня кто-то ухватил сзади за локоть. Невольно вскрикнула, но этот "кто-то" тотчас предусмотрительно закрыл ладонью мой рот.
– Не ори - и больно не будет, - жестко отчеканил мужской голос.
Секунды на осознание - и обреченно кивнула.
Убрал руку, хотя меня все еще из хватки не выпускал. Резкий, грубый рывок - разворачивая к себе лицом (едва не упала вниз, подвернув ногу на ступеньке - удержал).
Я узнала его.
– Что вы себе позволяете, Федор Алексеевич? Отпустите меня, - тихо, злобно прошептала я.
– Это ты что себе позволяешь?
– прорычал мне в лицо тот (нарочно приблизившись).
(тяжело сглотнула я; пытаюсь скрыть свое замешательство и страх)
– Я вас не понимаю.
– Да всё ты понимаешь, пиявка мерзкая. Что? На легкую добычу потянуло?!
Озарение. Резко дергаюсь - не справился. Аккуратные шаги вниз - и став на большой пролет междуэтажья, с вызовом уставилась ему в глаза, гордо задрав подбородок.
– По себе не судите.
– ТЫ что сказала?!
– кулаки его сжались. Резкие, быстрые шаги- и замер рядом. Лицо к лицу, да так чтобы наш шепот могли уловить только мы вдвоем.
– А вы мне не тыкайте. И не обязана я перед вами, Федор Алексеевич, оправдываться. Это вы - новый человек...
– запнулась, - сами знаете кто, здесь. А не я.
– Знаю я вас таких, "старичков". Девять из десяти питаетесь, как те падальщики на трупах.
(вдруг сплюнул вбок от отвращения)
Опешила я, осознавая сказанное. Настом прокатился мороз ужаса по моей спине. Поежилась.
– Что молчите? Сказать нечего в оправдание?
(тяжело сглатываю я; остатки дерзости)
– Я... я питаюсь животными.