Терпение

Дмитриева Анастасия

– На, воткни! – буркнула она.

Мама послушно принесла табуретку, забралась на нее и заткнула за матицу три богатинки. Она верила в это гадание. Как верила и ее мать и бабка.

Анну воспитывала мать. Отца она видела только на фотографиях. Он прожил с матерью Анны полгода и ушел от нее к другой женщине, не дождавшись даже появления на свет дочери. Анна знала, что он жил где-то в Калинине, но искать его ей даже в голову не приходило. Они жили с матерью бедно, тихо, только бабка по отцу иногда к ним захаживала, и то, чтобы напомнить Анне лишний раз, что у нее есть бабка, за которой

в случае чего нужно будет ухаживать. Но случая не представилось – бабка поехала навестить сына, Аниного отца, в Калинин, там попала под трамвай, да так ее там и схоронили. В то время Анна как раз заканчивала школу. Ей хотелось учиться дальше, но вместо этого пришлось остаться в колхозе – у матери не было денег даже на дорогу до какого-нибудь учебного заведения. Единственное, что могла сделать для Ани мама, так это сосватать ее за Григорьева Витьку. Нравился ли Витя самой Анне, она и сама не знает. Как не знает, почему он стал за ней ухаживать. Виктор отучился в техникуме, вернулся работать в родной колхоз. Нужно было искать жену – вот и подвернулась Анна, тихая, робкая, с какой-то виноватой улыбкой, выходила она к нему по вечерам, смотрела себе под ноги, почти ничего не говорила. Виктор тоже по натуре был мягким и тихим, поэтому в Анне ему именно ее незаметность и нравилась. «Такая гулять не будет», - рассудил он про себя и быстро сделал предложение. Анна также молча согласилась. Жили они вместе с тещей, а потом – в один год – сначала умерла Анина мама, а потом Виктор утонул в Осуге. Как это случилось – толком никто не знает, то ли выпил лишнего, то ли плохо ему стало. Как жил тихо, так и умер. Асе было два года, когда они с мамой остались вдвоем.

Анна даже и подумать не могла, что у нее может быть другой муж. Она окончательно замкнулась, почти ни с кем не общалась. Так и жили они вдвоем. Анна была хорошей хозяйкой, чему и научила Асю. Поэтому они всегда хорошо одевались – шили на себя сами, да иногда шитьем прирабатывали.

Утром Анна проснулась по обыкновению рано. Не одеваясь, она прошла на кухню и посмотрела на матицу. Нахмурившись, она тихо поставила табуретку, поднялась на нее и поменяла местами свою и Асину богатинки. Богатинка дочери завяла, и Анна думала отвести от нее беду, поменяв ее местами со своей.

***

У Самсоновых уже все были на ногах. Надежда топила печь, пекла пироги, Любка ей в этом помогала. Нюрка увлеченно делала поливалку – приспособление для прицельного разбрызгивания воды – в крышке пластиковой бутылки сделала отверстие, в которое вставила нижнюю часть шариковой ручки.

– Не поможет тебе это… - покачала головой Любка, глядя на брызгалку, - против ихних поливалок это все – фигня.

– Ну и что мне… - пожала плечами Нюрка. – Пусть ведрами льют. Зато весело.

– Ага, весело тебе.… Вот полоснут из колодца – зубы потеряешь, как застучат…

– Чего это?

– А того… Вода-то холодная! – засмеялась Любка.

– Дети, мать вашу… - проворчала Надежда. – Уж обои замуж собирались бы, а они играются все.

– Ну так мам, ведь сегодня Иван Купала – надо поливать всех, и обижаться нельзя! – и Нюрка навела на мать прицел своей брызгалки.

Надежда с улыбкой махнула на

нее рукой.

Весь день Любка работала. Уже под вечер в магазин забежала Нюрка. Любка глянула на нее и ахнула – сестра была мокрой до нитки – с волос, с одежды стекала вода, образуя на дощатом полу мелкие лужицы.

– Это кто тебя? – спросила Любка, наблюдая, как Нюрка выжимает длинную косу.

– Ромка там, - Нюрка кивнула на дверь, - с ведром!

– Во как… - только проговорила Любка.

– Как водичка? – крикнул с улицы Роська.

– Нормальная! – прокричала в ответ Нюрка.

– Ну так она с речки, не должна быть особо холодной-то! – Роська зашел в магазин, облокотившись на косяк, наблюдал за Нюркой.

– Чего ты смотришь? – смутилась Нюрка, - Любк, есть у тебя полотенце какое?

– Для рук только…

– Ну неси хоть для рук… - сказала Нюрка, выживая футболку прямо на себе.

– Привет, что ли, – кивнул Любке Роська.

– Здорова… - Любка почему-то пожала плечами. – Ты чего обливаешься?

– Так Иван Купала, - усмехнулся Роська.

Любка хотела ответить, что мог бы и ее облить, раз уж так нужно было обливаться, но промолчала.

– Полотенце мне принесешь? – спросила Нюрка. – А вообще-то не надо. Я до дома добегу.

Нюрка выскочила из магазина и Роська молча вышел за ней.

– Вот и повидались, - буркнула Любка.

***

Вечером молодежь собралась у костра на берегу Осуги. Любка пришла с Асей и Нюркой. У костра уже сидели Роська, Колян, Илья с Викулей. Позже подошли еще ребята, и даже Паша с Юлей.

– Чур не обливать! – замахала руками на Илью Вика, увидев у него в руках бутылку.

– Ты чего, мать? Кто ж самогоном поливает? – засмеялся уже подвыпивший Илюха.

– Ага, сначала полить, а потом – поджечь, - засмеялся Роська, а за ним и остальные.

– Ты потише там… С шутками, - крикнул Илюха, тоже смеясь.

После того, как Роська сбежал со свадьбы, Викуля уехала в Кувшиново, к Илье. Они снимали там квартиру, Илья хорошо зарабатывал на лесопилке, Вика работала официанткой в кафе. История с несложившейся свадьбой как-то забылась. Отношения у всех наладились, даже Любка перестала злиться на Викулю.

Когда подошли Паша с Юлей, все как-то неловко замолчали.

– Куда малых-то дели? – спросила Любка.

– Юлькина мать приехала же, – ответил Паша. – Она сидит.

– Ясно. Молодцы, что пришли, - кивнула Любка.

– Да… - протянул Илюха. – Щас бы гитарку сюда…

Любка испуганно посмотрела на Юльку – на гитаре обычно играл Андрей.

– И Лехи нет… - спохватился Илья. – Хоть бы он слабал чего… Когда он приедет-то? – спросил он у Аси.

– Скоро должен, - тихо ответила Ася.

– Ванька придет с гитарой, - проговорил Колян. – Наливай давай лучше.

Илюха с Роськой достали из пакетов пиво, вино, самогонку. Девчонкам налили вина в пластиковые стаканчики, только Вика взяла бутылку пива. Пацанам налили самогонки.

– Первый – не чокаясь, – хмуро проговорил Роська. – За Андрюху.

Выпили. Илюха запил самогон водой.

– Ну, ты как красная девица, - поморщился на него Роська. – Еще разбавь.