Терпкость вишни
Шрифт:
— И никто не даст переписать лекцию, — в один голос добавили Милена и я. Вот еще одно сходство между СЭРБ и ПАВЛ.
— И каждый думает, где бы подработать в дополнение к стипендии. Если ему посчастливилось ее получить, — вздохнула Виктория.
— А ты как справляешься без стипендии? — спросил ее Травка.
— У меня есть три урока немецкого в неделю и надежда, что что-то изменится.
— Маловато, — заметила я.
— Маловато? А ты попробуй представить, что у тебя всего один частный урок.
Надежда.
3.02. Заснули мы в пятом часу. А когда наконец открыли опухшие глаза, уже пробило час дня.
— Боже! — воскликнула Милена таким голосом, словно услышала о трагической гибели вокалиста группы «Брейнсторм».
— Что случилось? — спросили мы, испуганно пяля глаза из-под одеял, пледов и перин.
— Марии сегодня открывают каналы. Она уже ушла, ни слова нам не сказав.
— Слава богу, а то я уже подумала, что-то случилось с ребятами из «Брейнсторма» или «Анастасии», — с облегчением произнесла Виктория.
— Что вы так шалеете от этого «Брейнсторма»? — отозвался Травка, приглаживая торчащие космы. — Я совершенно не могу этого понять. Ирек тоже.
— Не от всей группы. Только от вокалиста, — уточнила Виктория.
— От него? — удивился Травка. — Да Ирек и тот лучше выглядит.
— А нам неизвестно, как выглядит Ирек, потому что он вечно лежит под компьютером, — бросила Милена, бездумно слоняясь по комнате. — Мне чем-то надо заняться. Не могу стоять на месте. Наверно, нервничаю из-за Марии.
— А когда точно произойдет открытие?
— Вроде бы сразу после захода солнца. Надо еще прибавить полчаса на пребывание в экстазе, так что через четыре часа она должна быть здесь.
— Ну, еще куча времени.
Мы выпили горячего шоколада. Травка пошел к себе, объявив, что он не в силах вынести сгустившейся атмосферы нервного ожидания. А мы вернулись к повседневным занятиям. Вика делала вид, что читает. Я делала вид, что учу. Милена делала вид, что красит ногти на ногах. И каждая без конца посматривала на часы. Мария вышла три часа назад. Она взяла больше полутора тысяч злотых (полная стоимость открытия каналов), коробочку благовоний и свою одежду. Интересно, изменит ли ее это открытие каналов? И заметим ли мы в ней какую-нибудь перемену? Потому что глупо что-то придумывать, если результат не виден.
— Вишня, сколько уже? — Виктория захлопнула книжку и открыла маленькую баночку сока из рамбютана.
— Скоро семь, — ответила я. — Вкусный сок?
— Попробуй. — Она подала мне банку. Я отпила небольшой глоток. — Ну что? Так себе, верно? Как большинство подобных вещей.
— А зачем же ты их покупаешь?
— Да потому что меня искушают всякие продуктовые новинки, а лучший способ избавиться от искушения — поддаться ему. Так, по крайней мере, утверждает Уайльд.
— Слушайте, уже семь, — занервничала Миленка. — Может, с Марией что-то случилось? Она уже как минимум два часа назад должна
— А может, она уже здесь, но только мы ее не видим, так как она перешла в другое измерение?
— Знаешь, а ты меня не очень развеселила этой шуткой.
И вот мы услышали скрежет ключа. Девочки бросились к двери.
— Ну наконец-то! А мы уже собирались звонить по больницам.
— Без преувеличении, женщины. Я возвращалась и куда позже. И даже, бывало, выходила из дому позже, — удивилась Мария.
В первый раз с ноября она была в нормальной одежде, то есть в черном трикотажном платье, и обременена килограммом медной бижутерии. Вроде бы все как прежде, и в то же время что-то переменилось. Возможно, эти перемены вызваны открытием каналов.
— Ну, рассказывай, Мария, что было? — нетерпеливо спросила Милена.
— Не о чем рассказывать.
— Как это не о чем? Наша подруга, живущая с нами, открывает каналы, после чего обретает способность левитировать и превращать картошку в шарлотку с обсыпкой, и ей нечего рассказывать? — не отставала Миленка.
— Не было открытия. Так что с шарлоткой ничего не получится. Придется вам и дальше ходить в кондитерскую на углу. — Мария пыталась говорить в шутливом тоне, но получалось у нее довольно-таки вяло.
— На какой день перенесли? — поинтересовалась Виктория.
— На четверг после дождичка. Знаешь такую дату?
— Но что произошло? Ты еще не готова? Это тебе втюхивает твой гуру?
— Гуру ушел! Теперь довольны? — Мария тяжело опустилась на табурет и расплакалась. Слезы текли у нее по лицу и капали на платье.
— При чем тут довольны? Вовсе нет, — сказала ей Виктория. — А почему он ушел? К жене, что ли, вернулся?
— Шоколад есть? Или какой-нибудь джем? Ну хоть что-то?
— Получишь, когда расскажешь, что, собственно, произошло.
— Это конец, — горестно и мрачно произнесла Мария. — Я больше никогда не смогу влюбиться. Ну, где джем?
— Я уже ищу. А ты выкладывай, — велела Виктория. — Рассказывай с самого начала. Ты пошла туда, и что? Он пришел?
— Да, но опоздал. Вошел какой-то немножко не в себе. Вздохнул, закурил, молчит. И наконец произносит, что его жизнь утратила смысл. Я спрашиваю, в чем дело, а он отвечает, что сегодня ранним утром он потерял всех друзей. Последних, какие у него еще оставались. Другие погибли еще раньше. Помните, Кукучка, Руткевич…
— Эту историю мы уже знаем, — прервала ее Миленка. — А этих-то как он потерял?
— Я тоже спросила. А гуру мне говорит, что месяц назад знакомые просили его поехать вместе с ними в Анды. Но он отказался из-за меня. «Сорри, ребята. У меня тут женщина, она будет страшно переживать разлуку» — так он им сказал. А они все равно не отставали, упрашивали: «Только ты в совершенстве знаешь Южную Америку и имеешь диплом спасателя. Если тебя не будет, может произойти трагедия». Но гуру наотрез отказался: «Не могу. Я открываю Марии каналы. Но мы будем в контакте. В случае чего звоните мне по сотовому». И они поехали без него.