Терпкость вишни

Сова Изабелла

— Так ведь я и жила, — объяснила впавшая в отчаяние Виктория. — До сегодняшнего дня.

— На это ты лучше не упирай, — посоветовала заведующая. — Ты жила нелегально. Тебя могут за это привлечь.

— Пусть сперва привлекут ваш идиотский компьютер! — рявкнула Вика, и ее немедленно попросили покинуть кабинет.

Начались тяжелые поиски угла. Но в середине семестра трудно найти что-нибудь подходящее. К началу января Виктория исчерпала все варианты ночлега хотя бы на одну ночь и вернулась домой. Дверь она открыла своим ключом. Поздоровалась

с мамой, вперившейся в экран телевизора, и сообщила, что временно прекратила учебу, потому что у нее нет средств снимать жилье.

— Ты дашь мне хоть раз посмотреть «Каплю любви»? — закричала мама.

— Извини, — пробормотала Виктория, вешая в коридоре пальто.

— Ну вот, теперь я не знаю, сказал ли Петр Альдоне, что у их сына серьезные проблемы. Такая важная сцена! — огорчилась мама Виктории.

— Будет повтор завтра утром, так что ты сможешь узнать.

— Повтор! Повтор! — разозлилась мама. — А может, я не хочу ждать до завтра!

— Ну спроси у Френдзловой, пусть расскажет, — предложила еще одно решение проблемы Виктория.

— С Френдзловой я не разговариваю, — буркнула мама. — И с Банасиковой тоже.

— Ну тогда я не знаю. — Виктория беспомощно развела руками.

— Тихо, тихо, — попросила ее мама. — Вот, кажется, сейчас он скажет. Только не отвлекай меня.

Виктория на цыпочках вышла на кухню и терпеливо дождалась там окончания серии.

— Все-таки сказал, — сообщила мама, довольная тем, что присутствовала при разговоре Альдоны и Петра. — Теперь-то они вместе справятся с проблемами сына.

— Это хорошо, — порадовалась Виктория. — Ну а кроме этого?

— Петр очень изменился, причем в лучшую сторону. Вот уже три серии он думает только о том, как помочь сыну.

— Прекрасный отец, — признала Вика.

— Да уж не такой, как у тебя. Пьяница и трутень. Все теперь на моих плечах. Заботы, неприятности. Тоже, небось, приехала с дурными вестями.

— Да, не с самыми лучшими, — вздохнула Виктория. — Я вернулась, потому что не могу снимать комнату.

— Как это не можешь? У тебя что, нет денег?

— Нет, — призналась Виктория. — Социалки хватает только на обед, а на завтрак, ужин и на трамвай я зарабатываю уроками.

— А ты не можешь найти больше уроков?

— Я заклеила объявлениями весь город. Откликнулись только трое.

— А какая-нибудь другая работа? В магазине, уборщицей где-нибудь…

— Мама, я на первом курсе дневного. Мне надо иногда готовить задания. Я уж не говорю про коллоквиумы и тесты.

— Ну почему мне так не везет? — Мама Виктории утерла лазоревые веки кухонной тряпкой. — Почему у меня так получается? У других дети быстро вырастают и дают жить родителям. Твой отец не пришлет даже открытки на праздники, устроился в этом своем поезде, и на все ему начхать. А я должна мучиться и вдобавок выслушивать твои жалобы. Как будто у меня нет своих проблем. А у меня их выше головы. Цены на уголь полезли вверх. Френдзлова снова залила

нам балкон. И еще этот дождь льет без перерыва.

ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕ ДНЯ

Я вернулась с очередного экзамена и едва доковыляла до постели.

— Тут страшно холодно, — прошептала я охрипшим голосом, трясясь, точно желе в несущемся дилижансе.

— Но мы печки поставили на максимум, — удивилась Виктория. — Посмотри, почти шестнадцать градусов. Только возле окна десять.

— Возможно, это запоздалая реакция на конфликт с папой, — предположила я, надевая теплую куртку и шапку-ушанку.

— Или ты подхватила где-то грипп. Возьми градусник.

— Меня тоже как-то странно ломает, — сообщила Миленка, — и к тому же мне совсем не жарко, а ведь я только что из-под турболамп.

— Измеришь температуру после Вишни, — распорядилась Вика, ставя на огонь наш довоенный алюминиевый чайник. — Ну, показывай термометр, — протянула она руку. — Все ясно, сорок и две десятых. Где у нас лекарства? А ты ложись на кровать Марии, не будешь же ты валяться на холодном матраце у окна. Тебе нужно пропотеть, а кровать Марии как раз у печки. Я сделаю чай.

— Сделай и мне, — попросила Милена. — На полке у окна стоит банка малинового конфитюра. Я вчера совершила эту актуальную покупку. Думаю, несколько слов признательности были бы в самый раз.

— Миленка, ты божественна, но сейчас сосредоточься на термометре. И не размахивай так руками, а то он вылетит у тебя из-под мышки.

— А Мария где ляжет? — спросила я, когда Виктория укрыла меня одеялом до самых бровей.

— Перекинем ее к Травке. Может, наконец между ними что-то заискрится. Покажи градусник, русалка. Неплохо. Выше тридцати девяти, и тебя не знобило?

— Сейчас чуточку чувствую, но я же говорю: я была в солярии.

— Ладно, влезай в тренировочный костюм и сразу же под одеяло. Я сейчас подам вам чай и пойду купить еды.

Виктория ушла, и мы, трясясь от холода, остались одни, каждая под своим одеялом. Примерно через час пришла Мария.

— Едва добрела, — простонала она. — Температура у меня, наверно, зашкаливает за сто градусов. Если я не лягу, то сейчас же свалюсь. Господи, кто это на моей кровати?

— Ухожу… — Я так резко села, что голова у меня пошла кругом.

— Иди ко мне, — сказала Милена, приглашающе приподняв одеяло. — Поместимся втроем.

Я вылезла из-под шерстяного пледа и поплелась к столу. Никогда еще восемь шагов не требовали от меня стольких усилий. Я словно шла по Юпитеру.

— Ну и слабость, — прошептала я. — Видно, какой-то жуткий мутант гриппа.

— А меня бьет страшный озноб, — пожаловалась Мария.

— Так залезай к нам. Будет теплей.

— Нет, не люблю коммуны. Уж лучше озноб. А где Виктория?

— Здесь! — заглянула Вика в комнату. — Я накупила соков, потому что вам нужно будет побольше пить. И скажу вам, что меня тоже, похоже, забирает.