Террариум 3

Гром Макс

Степан знал, кто это такие, да и все здесь знали. Всё СКГ их знает. Маленьких детей ими пугают на ровне с «чистыми», а может и больше. Главные внутренние враги коммунистического государства. Ежкисты. Люди со страшной идеологией, держащейся на крови, силе и страхе. Их девиз: «Держать власть и врагов в ежовых рукавицах». Своим вдохновителем они называют некоего Ежова. Говорят, что он якобы был главой НКВД при самом Сталине. Вот только в учебниках истории про это ни слова. Там всякие Ежовы не упоминаются.

— Что же нам с вами делать? — Спросил

у пленных офицер, на мгновение улыбнувшись.

Бойцы, сторожащие пленных, напряглись, взяли оружие на изготовку.

— Может того… расстрелять вас? — Издевался офицер, кичился своей безграничной властью над ними, хотя на самом деле, наверняка он был маленьким гнусным человечком из какого-нибудь зажопинска.

Бабы сразу заголосили. Пощады запросили. О детках своих напомнили, что нельзя деток то убивать и без матерей оставлять. А одна бабка другое закричала. Что мол за них отомстят, что советская власть им такого не забудет.

Офицер револьвер не спеша достал из кобуры и эту бабку шлёпнул, прямо в сердце. Не нравилась ему эта песенка. Ему бы мольбы и рыдание, а тут старуха всю малину портит. Вот и застрелил.

А солдаты то не шелохнулись. Не стали без приказа по пленным стрелять. У них была железная дисциплина. Их всех крепко держали за яйца ежовыми рукавицами.

Бабы ещё сильнее зарыдали, дети так и вовсе завизжали.

Надо было что-то делать. Себя с напарником спасать. Баб и детей ему не спасти конечно, а ведь сука хотелось. Не мог он на всё это смотреть. Он же их защищать привык, от врагов внешних и внутренних. У него сердце было готово из груди выпрыгнуть от того, что он сейчас просто стоял и смотрел. Не было у него шансов, да и не мог он вмешаться.

— Товарищ офицер, можно поговорить? — Громко спросил Степан.

— Кто посмел открыть свою пасть?! — Выкрикнул офицер.

— Я! — Смело сказал Степан.

— Вывести этого уёбка ко мне. — Приказал офицер подчинённым.

Двое бойцов схватили Степана за подмышки и вытолкали из толпы.

Офицер опять достал револьвер и подошёл к пленнику поближе, чтоб можно было вытянуть руку и прямо ко лбу прижать ствол оружия. Ну, он так и сделал.

Теперь на счету была секунда, может две и вот за это время Степану нужно было придумать, что дальше этому выродку сказать. Степану, как бывшему разведчику, а значит отличному вруну, хватило этого времени с лихвой.

— Погодите товарищ начальник! — Крикнул Степан, подняв руки. — Не надо стрелять! Мы с братком вообще не при делах, не местные мы! С ГУЛАГа бежим, с «Цапли» уже третьи сутки валим. Хавчик закончился, этих вон гондонов решил обворовать.

— Какой браток?! Показывай! — Офицер ещё сильнее вжал ствол револьвера в лоб Степана.

— В… вон, тот. — Указал Степан. — Молодой пацанчик.

— Вывести! — Приказал офицер.

Теперь и Джонатана вывели.

— По какой статье сидели?! — Крича, спросил офицер.

— По пятьдесят восьмой. — Ответил Степан. — Оба. Контрреволюционная деятельность…

— Да знаю,

я, что это! — Ещё больше обозлился офицер. Степан сглупил. Чуть не показал офицера дураком. Надо было дальше ему зубы заговаривать.

— За дело посажены были? — Спросил офицер.

— За дело. Я вот антиправительственные листовки распространял, против действующего правительства боролся. А он… Чё ты сделал-то Джонатан? — Степан молил бога, чтоб тот что-нибудь придумал подходящее и в кротчайшие сроки. Ему надо было что-нибудь сказать. Обязательно блять. Не мог Степан за них обоих говорить. Офицер бы не поверил его словам.

— Я… я-то… саботаж… с-станок… с-с-сломал. — Еле выговорил Джонатан.

Офицер убрал револьвер.

Степан, хорошенько выдохнул.

Но это был ещё не конец.

— Как относитесь к нашей борьбе, к Ежову Николаю Ивановичу?

— К вашей борьбе… положительно, так ведь Джонатан?

— Да. — На этот раз уверенно ответил сталкер.

— А вот про Ежова Николая Ивановича, простите, но ничего не слышал. Советская власть искоренила всю информацию, про этого… видимо очень великого человека.

— То, что вы за нас, это хорошо, а вот что про нашего великого вдохновителя не знаете, это плохо. Ну ничего, мы вам всё про него расскажем. Потому что в борьбе с той шоблай, что захватила власть в нашем прекрасном советском государстве, нужно значь матчасть, знать за что, за какие идеалы мы боремся. — Сказал офицер.

— Правильно говорите. А как к вам обращаться? — Спросил Степан.

— Товарищ политрук и исключительно так.

— Тогда, товарищ политрук, будем рады служить Ежовскому движению и истинным идеалам коммунистического государства. — Отдал честь Степан.

Джонатан посмотрел на него и тоже быстро отдал честь.

***

Ехали спокойно. Не мёрзли, не голодали.

Сидели Степан и Джонатан в телеге на мешках с крупой, да в шкурах прятались. Всю снарягу им вернули, вместе с оружием, и даже немного своих патронов сыпанули.

Степан за патроны ежкистов поблагодарил, а Джонатану сразу же сказал, чтобы тот оружием особо не светил. Если политрук хорошенько рассмотрит их пушки, то всё, им конец. Ведь оружие у них не советское, заграничное, с таким охрана ГУЛАГа ходить не может, а они по легенде, именно политзаключённые и нужно, чтобы эти иголочные ублюдки так и продолжали думать.

Бывший разведчик положил хлебный сухарь за щеку и начал думать, как им выбраться из этой жопы. Рассмотрел колону, сосчитал количество бойцов у ежкистов, посмотрел, чем они вооружены, сколько из них на конях, на лыжах, и понял, что задачка вырисовывается не из простых.

У противника было пятьдесят человек. Двадцать человек личного состава вооружены автоматами, остальные — кроме двух человек — оснащены самозарядными винтовками. Оставшиеся двое пулемётчики, с ручными пулемётами. Двадцать человек на лошадях, семнадцать на лыжах, остальные в телегах и в бронекарете.