Террариум 3

Гром Макс

— Но… я…

— Я больше не нуждаюсь в твоих услугах Джонатан. Извини, но дальше мне будет проще одному. — Степан вручил парню мешочек с деньгами и пошёл прочь.

***

Степану нужны были ответы, и он знал где их можно найти. Был у него один знакомый.

Проспав в подъезде, под лестницей и позавтракав вяленым мясом, Степан отправился на окраины города.

Улочки превратились в людские потоки. Город проснулся. Открылись лавки и магазинчики. Чужак, предатель, смешивался здесь с толпой. Становился не отделимым от них. Народ

в Сталинграде был настолько разный, что кто угодно переставал выделяться из бурного потока людей. Поэтому Степан шёл спокойно, не скрываясь.

До нужного дома он добрался за час. То был двухэтажный барак, покрашенный в красный. Из его труб валил дым.

Шарик гавкнул, смотря на хозяина.

— Сидеть Шарик. — Сказал псу Степан и вошёл в подъезд.

Там пахло едой. Бабы готовили пищу на обед. Бегали друг к другу, просили то совета, то соли, или иной специи. Детишки носились по коридорам, визжа и смеясь. Сегодня выходной, в школу не надо. К тому же ещё и классный руководитель на фронт пошёл.

Степан быстро поднялся на второй этаж, надеясь, что не опоздал. И он не опоздал. Так необходимый человечек, допивал чай на общей кухне. Женя Сидоренко, бывший сослуживец и товарищ. Они с ним ещё с учебки сдружились. Станет ли он говорить с предателем?

Может и станет. Он человек хороший, с доброй душой, спрятанной в хорошую обложку. Все его считали красавцем. Нос прямой, черты лица резкие, угловатые, глаза карие, волосы чёрные. И как говорят бабы форма ему очень к лицу. Он как раз был в неё сейчас одет. Фуражка ушанка с утеплением, лежала на столе.

— Женя. — Позвал Степан друга, тихо, чтобы другие на него внимания не обратили.

Женя вздрогнул. Не сразу повернулся. По одному голосу признал. А когда всё же повернул голову, взглянул в бледное лицо друга, на его собственном лице стала читаться радость и печаль одновременно. Он был рад увидеть, уже похороненного друга, но при этом понимал, что по закону, по долгу своему должен его арестовать.

Степан не помнил, чтобы Женя приходил попрощаться с ним, когда, он уезжал на восток, но он ведь и не мог, да, наверное, тогда и не хотел. Сколько раз у Степана такое было? Не счесть подобных случаев. Множество раз его сослуживцы, друзья, братья по работе в КГБ оказывались предателями, изменниками родины. Степан тоже не ходил на их расстрелы. Ему было мерзко смотреть на них.

Женька встал, подошёл к другу и повёл от кухни подальше. Там было слишком много лишних, бабских ушей. Он завёл Степана в свою комнатёнку и там обнял, как братьев обнимают. Потом отпустил, посадил на кровать и стал расспрашивать.

— Как ты добрался сюда? Я думал ты давно мёртв. Твою крепость разрушили ещё до холодов.

— От орков бежал и добрался сюда потихоньку. — Ответил Степан, а потом сам спросил. — Как сам то?

— Хорошо. Повышение обещают. Я тут раскрыл пару дел. Но почему ты вернулся? Тебя же поймают дурака? — Недоумевал Женя.

— Если ты не расскажешь не поймают. По крайней мере раньше времени.

— Я-то не расскажу. Признаю, раньше бы сдал сразу, но сейчас… я уже не в чём не уверен.

— Это хорошо. Потому что мне помощь

твоя нужна. Я хочу знать, что за тварь на меня наклеветала, что за погань подписала мне смертный приговор. Ты ведь видел бумаги? Чьё там имя? — Совершенно не сдержанно говорил Степан. Ему сейчас до сдержанности не было дела.

— Нету там имени. Аноним, какой-то прислал письмо в милицию. Никто не интересовался кем был тот человек. Все тут же начали заниматься твоей поимкой. Только потом, я начал копаться в этом деле. Секретно, без лишних посвящённых. Ну и смог раскопать кое-что. Письмо сдал Рустам Алиев, майор, который потом быстро пошёл по карьерной лестнице и сейчас уже ждёт полковничьи звёздочки. Я за ним следил и даже встречался разок, и готов поклясться на «Капитале», что с его мозгами он никак не мог так быстро взлететь.

— То есть ты хочешь сказать, что ему сказали с верху написать на меня кляузу? — Степан удивился. За что его так? Кто?!

— Ну а сам пораскинь мозгами. Кому ты тогда мог дорогу перейти? У кого бы власти хватило офицера КГБ к стенке поставить?

— Не знаю я… Да кому угодно я мог дороги перейти. Я тогда нарасхват был. Задание за заданием выполнял. Дома почти не бывал. То одного поймаю, то другого прибью.

— Да, но схватили тебя сразу после убийства Демьяненко. Почему, как думаешь? Чем это дело отличалось от других?

Степан быстро перебрал все факты, связанные с тем делом. И вроде понял, чего добивался от него Женя. Друг хотел, чтобы Степан сам пришёл к этой мысли, осознал её, осмыслил.

— Генерал-лейтенант Демьяненко? Думаешь он… — Степан не смог договорить этого. Сил не хватило.

— Ну а кто ещё? Ни у кого не было причин тебя убрать. Я весь офицерский состав перебрал, все крючочки проверил и только один за тебя цеплял. Его крючок Стёпа. Демьяненко от тебя избавиться решил. Не знаю, может повязан был как-то с братом, или просто за его смерть мстил, наплевав, что он предатель и скотина. — Женя облокотился на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Но такого не может быть. Он ведь защитил меня во время оглашения приговора. Добился, чтоб меня не расстреляли, а на восток отправили.

— Может Стёпа. Всё может быть. Он может и не хотел тебя убивать, а хотел, чтобы ты помучался.

— Ты уверен в этом. Уверен в своих словах? — Степан как дурак ещё продолжал надеяться в невиновности Демьяненко.

— Уверен. Я долго этим делом занимался, так что знаю, что говорю.

Степан медленно встал.

— Спасибо. Ну, я пойду, чтобы на тебя беду не накликать.

Женя встал и пожал другу руку.

— Удачи тебе. И не делай глупостей. Уезжай из столицы в какую-нибудь глушь.

— Я ещё хотел спросить… Как она?

— Из вашей квартиры её выселили. Живёт в одном из позорных домов.

— Спасибо… ещё раз.

***

Она шла по улице укутавшись в драный пуховик и прикрыв голову грубой шерстяной шапкой. Её ноги скрывала длинная юбка и толстые колготки. Потрясающие ступни ютились в тяжёлых, поношенных, рабочих ботинках с самодельными шнурками.