Террариум черепах

Крис-Джейн Кира

Девяносто три

Шесть. Мне было шесть лет, когда Белла впервые

появилась в нашем доме. Я тогда спокойно играла с

воображаемым другом (да, у меня был воображаемый друг,

сейчас я даже имени его не вспомню), когда из гостиной

меня позвала мама. Я попросила воображаемого друга

подождать меня, а сама направилась в гостиную.

Серьёзно вам говорю, Белла зашла с таким лицом,

будто все здесь присутствующие должны ей денег. Одета

она

была дорого. Странно, даже шестилетняя я это

заметила. Волосы её, длинные, волнистые, тёмно-рыжие

струились по плечам и ярко переливались золотистым

цветом. Я тогда сразу спряталась за мамину ногу и

только выглядывала из-за неё. Привычка у меня была

такая: чуть что - за маму прятаться. Но мама пошла

обнимать Изабеллу, из-за чего я лишилась защиты и

сразу побежала прятаться за папу, который ласково

погладил меня по голове.

Удивительно. Вроде родные сёстры, а впервые

встретились только сейчас.

Я невзлюбила Изабеллу. Но не так, чтобы с первого

взгляда, нет. Всё дело в том, что я очень любила

своего папу. Очень. А вот Белла его терпеть не могла.

И всячески отравляла ему жизнь. Вот только я этого

вовсе не замечала. Я только чувствовала своим детским

нутром, что она к нему плохо относится. Именно это

отвратило меня от неё. Изабелла тоже не питала ко мне

тёплых чувств, Боже упаси.

У Изабеллы было очень много вещей. Их перевозили

на грузовиках несколько дней. Одежда, обувь, косметика,

вещи первой необходимости, мебель, книги, канцелярия.

Всё это каким-то чудом должно было уместиться в моей

комнате. Оно и уместилось. Когда я распрощалась со

своим голубым столиком, за котором любила рисовать,

своим небольшим шкафчиком, в котором хранила одежду

и игрушки. Вместо него поставили большой ярко-

розовый Беллин гардероб. Её большую кровать из красного

дуба поставили возле противоположной стены от моей

кровати. Она заняла ну просто неимоверное количество

места. Книги. Сколько же у Беллы было книг. Но в

основном, это были книги вроде «Только для девочек»,

поэтому хвастаться тут особо нечем. Были книги для

«маленьких леди». (Мой лёгкий смешок.) Были и учебники.

Много учебников. Белла много, очень много занималась.

Изучала этикет, моду, географию, математику. Ей всё

давалось легко. Будь то литература или физика - Белла

была лучшей. Изабелла умела всё. Кроме, наверное, того,

чтобы уважать других людей. Белла любила себя. Очень.

Она была красивой, умной, коммуникабельной,

начитанной,

разносторонне развитой. Идеальной, если бы не одно но.

Изабелла всегда была сукой. С детских лет. Думаю, это

из-за её папочки. Лично я его никогда не знала, но

заочно он был мне хорошо знаком. Белла меня ненавидела.

Восемь. Мне было восемь лет, когда Белла отрезала

мне волосы. Я тогда вечером назвала её сучкой, когда

она якобы случайно пролила кофе на мою домашнюю

работу по рисованию - любимое животное и выбросила

её. Я прекрасно знала, что слово «сучка» говорить ни

в коем случае нельзя, но тогда я просто не сдержалась.

Я думала, Белла побежит жаловаться маме, ан нет. Она

спокойно так на меня посмотрела и промолчала. Мне за

сказанное тогда, конечно, было стыдно, но я подумала,

что раз Белла не обижается, не так уж это и плохо.

Утром я проснулась с обрезанными волосами. Они

мне даже до плеч не доставали. Я не плакала. Не

скандалила. Не кричала. Я подошла к спящей Белле и

как шандарахнула её книгой по лицу. После я сказала

маме, что волосы обрезала сама, а Белла сказала маме,

что книга упала на неё в библиотеке.

Десять. Мне было десять лет, когда Белла предложила

мне попробовать покурить. А я, дура малолетняя, купилась.

Естественно, потом она сдала меня маме, показала, что

у меня в сумке сиги и расписала во всех подробностях,

кто, как, когда и при каких обстоятельствах приучил меня

курить. Всё продумала, в общем.

Семнадцать. Сейчас мне семнадцать лет, и я

по-прежнему чувствую себя рядом с Беллой маленьким

глупым ребёнком.

– Оденься приличнее, Аня, - говорит, - бабушка

расстроится, если увидит, что ты в таком виде.

У бабушки по маминой линии сегодня юбилей.

Ей исполняется семьдесят лет. Хотя по ней, конечно, не

скажешь. Вы б её видели, ей-богу. Шустрая такая, бодрая

старушка на вид лет пятидесяти. Я вообще-то всегда

больше любила бабушку по папиной линии, но это вроде

как неправильно, да и бабушка моя давно умерла…

Честное слово, мне этот день рождения никуда не упёрся,

я преспокойно смогу на него не пойти и, поверьте, даже

не заплачу. Но вроде как надо, юбилей бабушки, всё

такое.

Надела белую блузку из серии никогда-в-жизни-даже-

под-пытками-не-надела-бы и длинную тёмно-коричневую

клетчатую юбку-солнце, в которой хожу в школу.

Распустила волосы.